Новая слобода
Улица, идущая от Садового кольца на север к Савеловскому вокзалу и Дмитровскому шоссе, называлась Новослободской, по бывшей здесь когда-то Новой слободе, образовавшейся недалеко от старых Дмитровских слобод внутри Земляного города. Она была, очевидно, выселком и получила название Новой Дмитровской, или просто Новой слободы.
В 1880-х гг. ее обитатели, полные благодарности московскому генерал-губернатору князю В.А. Долгорукому, обратились к нему с просьбой назвать часть улицы от Садового кольца до пересечения с Селезневской Долгоруковской. Как сообщала газета «Русские ведомости», «препятствий к этому ни с чьей стороны не встретилось», и улица так называлась до 1924 г., когда ее переименовали в честь террориста Каляева, бросившего самодельную бомбу под коляску московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, который был разорван взрывом буквально в клочья.
На своей главной улице слобожане выстроили церковь во имя свыше Николая Чудотворца, первое упоминание о которой относится к XVI в., когда она была еще деревянной. В конце XVII в. они просили построить в слободе каменное здание церкви и получили разрешение царя Алексея Михайловича. Он пожаловал им икону свыше Николая Чудотворца «с чудесами», с тех пор находившуюся в церкви. Строительство затянулось надолго – начали в 1672 г., а закончили в 1712 г. Именно эта церковь изображена В. И. Суриковым на картине «Боярыня Морозова».
Через двести лет церковь пришлось строить опять: Москва расширялась, все больше народу жило на бывших окраинах, и церковь стала тесной. В 1903 г. по проекту архитектора С.Ф. Воскресенского начали позволить новые трапезную, приделы и колокольню. К концу 1904 г все, за исключением колокольни (ее построили через год), было закончено, и церковь, в которой прежде едва помещались 50 молящихся, стала достаточна для 4 тысяч. При сооружении трапезной, возможно, впервые в России было применено новшество: железобетонное перекрытие двоякой кривизны, спроектированное А.Ф. Лолейтом.
В советское время церковь, конечно, была закрыта, и ее приспособили для конторских нужд – там обосновался трест строительства набережных. В 1936 г. Моссовет распорядился разместить в ней Центральный антирелигиозный музей, который ранее располагался в Страстном монастыре, предназначенном под снос. Сейчас в бывшей церкви (№23), стоящей за советским домом по красной линии улицы – студия мультфильмов.
Долгоруковская улица еще сравнительно недавно состояла в основном из маленьких домов, построенных в XIX в. небогатыми владельцами. Появление множества мелких строений на этой улице объясняется тем, что в Новой слободе, как и во многих других московских слободах, каждый участок имел сравнительно небольшие размеры, выходя на главную улицу узкой передней границей и протягиваясь в глубину длинным (до 100 м) садом.
Левую сторону улицы открывает жилое здание 1930-х гг. (№5) и новое высокое и довольно непритязательное строение, а за ними стоят несколько домов, оставшихся от старой застройки – так выглядела Долгоруковская в конце XIX – начале XX в.
Дом №17 возведен по проекту В.И. Мясникова в 1902 г. для купчихи Евгении Ковригиной, а соседний №19 построен в 1872 г. архитектором Д.А. Гущиным для купчихи Елены Финогеновой.
В доме, находившемся на месте нынешнего №17, поселился после успешного участия во Всемирной выставке в 1900 г. художник Константин Коровин. Здесь он создал одну из самых лучших своих работ – портрет Н.Д. Чичагова.
В начале XIX в. на этой же стороне улицы, за современной студией мультфильмов, находился большой участок купца Ивана Макарова – на улицу выходил деревянный дом, а позади простиралсясад общей площадью 6000 м2 с прудом посередине. Уже в конце XIX в. Участок разделился на две половины, одну из которых приобрел прусский подданный Август Зиберт, выстроивший в 1891 г. особняк (№27) по проекту одного из самых интересных архитекторов рубежа веков Романа Ивановича Клейна. Далее идет жилой дом (№29) статского советника М.И. Фишера, сооруженный в 1913 г. архитектором В.В. Воейковым, виртуозно решившим проблему размещения большого жилого дома на неудобном – узком и длинном – участке.
На Долгоруковской улице в доме Бутюгиной (№33, 1887 г., архитектор В.П. Загорский) жила семья Маяковских. Еще будучи гимназистом, Владимир Маяковский участвовал в революционном движении и по младости весьма неудачно: в 1908 г. его, попавшегося в засаду у подпольной типографии, арестовали и препроводили в расположенную неподалеку Сущевскую часть, но в скором времени выпустили. В этом доме перед октябрьским переворотом и в первые годы после него была квартира ученого и писателя, расстрелянного коммунистами, А. Я. Чаянова, где находилась его великолепная библиотека, насчитывавшая около 5000 томов.
Начало правой стороны занято строительной площадкой, за которой унылое и непритязательное здание стоматологического института (№4). Далее – новое жилое 9–12-этажное строение (№6), заменившее собой несколько маленьких домов.
Далее можно обратить внимание на ряд жилых зданий, построенных в конце XIX – начале XX в. Первым в этом ряду стоит двухэтажный дом (№32) с пышно украшенными оконными наличниками – результат «исправления» в 1910 г. архитектором И. А. Гущиным фасада здания, построенного в 1830-х гг. Следующий дом (№34) привлекает внимание эркерами по обеим сторонам и купольным завершением – это произведение архитектора П.П. Щекотова (1898 г.), построенное им для потомственного почетного гражданина В.И. Ждановского. Дом №36 сооружен в 1909 г. по проекту архитектора Ф.Н. Кольбе. На месте этого большого дома стоял маленький, принадлежавший певице, актрисе знаменитого частного мамонтовского театра Татьяне Спиридоновне Любатович. Она купила его у полковника В.С. Мышецкого 5 августа 1895 г. за весьма немалую сумму – 30 тысяч рублей серебром, как злословили в Москве, на деньги Саввы Мамонтова. В этом одноэтажном деревянном домике проходили репетиции многих оперных спектаклей мамонтовского театра, а позади него, в дворовом флигеле, поселился Федор Шаляпин, незадолго до того (27 июля 1897 г.) женившийся на балерине Иоле Торнаги.
С бывшим участком Любатович соседствует солидный доходный дом №38, выстроенный архитектором Н.И. Жериховым в 1993 г. У самого конца Долгоруковской улицы – вестибюль метро «Новослободская», построенный в 1952 г. (проект архитектор Л. И. Душкина и А. Ф. Стрелкова) с щедрым использованием крупных деталей классической архитектуры. Отсюда начинается Новослободская улица, идущая до Сущевского вала (части бывшего Камер-Коллежского, старой границы города). До перекрестка с Палихой и Лесной улицей она во многих местах существенным образом «вычищена» – вместо небольших рядовых строений, во многом определявших ее лицо, появились новые здания. Только на правой стороне улицы еще остались неплохие доходные дома, возведенные в начале прошлого столетия. Это дома №10 (1910 г., архитектор В. И. Станкевич), с керамической отделкой последнего этажа и текучими линиями балконных оград, №12 и 14 (1909 и 1914 г., архитектор С.А. Чернавский). При расчистке участка для нового дома (№16) снесли выступавший за красную линию жилой дом, который ничем особенным не выделялся, за исключением любопытной надписи, выложенной керамическим кирпичом на его торце и чудом сохранявшейся с досоветских времен: «Мясная и рыбная торговля».
Новослободская улица никогда не считалась престижной. Жизнь тут была дешевой, ее населяли мелкие чиновники, мещане, торговцы, ремесленники. На улице есть несколько памятных мест, связанных с именами русских художников, и надо думать, что выбирали они здесь жилье именно из-за дешевизны.
Недалеко от начала улицы, на правой ее стороне, жил выдающийся русский художник Василий Иванович Суриков. В июне 1884 г. он вернулся из поездки по Европе и поселился в доме некоего Ксенофонта Збука, владельца пуговичной фабрики (дом находился на месте площадки около входа в метро «Менделеевская» на четной стороне улицы).
Как вспоминал художник А. Я. Головин, «его [Сурикова] скромная мастерская... была недостаточно светла и недостаточно просторна для работы над большими полотнами... Василий Иванович занимал две небольшие квартиры, расположенные рядом, и когда писал свою «Боярыню Морозову», он поставил огромное полотно на площадке и передвигал его то в одну дверь, то в другую, по мере хода работы». Суриков, как обычно, делал множество подготовительных этюдов к картине: «Все с натуры писал... Я все за розвальнями ходил, смотрел, как они след оставляют, на раскатах особенно. Как снег глубокий выпадет, попросишь во дворе на розвальнях проехать, чтобы снег развалило, а потом начнешь колею писать. И чувствуешь всю бедность красоколо И переулки все искал, смотрел, и крыши где высокие».
Суриков жил в доме Збука до весны 1887 г., когда, закончив «Боярыню Морозову», уехал в долгожданную поездку к родным в Красноярск. Вновь он поселился здесь в конце 1892 г., переехав с Цветного бульвара. «На той квартире,– писал он родным, – невозможно было работать – совсем темно. Збук мне немного уступил: плачу не 60 рублей, а 55 рублей – все хоть немного на дрова перехватит».
Здесь Суриков прожил довольно долго – до лета 1896 г., заканчивая картину «Исцеление слепого Иисусом Христом», начатую им в самую тяжелую годину, после смерти горячо любимой молодой жены (это с нее он писал Марию Меньшикову в картине «Меншиков в Березове»). В этом же доме Суриков работал над этюдами к картине «Покорение Сибири Ермаком», а саму картину писал в одном из больших залов Исторического музея; здесь же он задумал писать «Переход Суворова через Альпы».
Рядом с домом Збука стояли винные склады купцов Трофима и Дмитрия Пановых, для которых в 1886 г. по красной линии улицы было выстроено двухэтажное здание (№24).
Несколько далее по улице за палисадником стоял небольшой одноэтажный домик с мезонином, который с июня 1882 г. принадлежал Ивану Федоровичу Червенко. Он был инженером на Московско-Курской железной дороге, а в возрасте 36 лет поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества и получил специальность архитектора. У себя в саду Червенко построил мастерскую, где в конце 1880-х – начале 1890-х гг. работали молодые художники, составившие гордость и славу русского искусства.
В конце 1880-х гг. здесь поселяется молодой Константин Коровин, а позднее к нему присоединяется Валентин Серов, для которого Червенко строит еще одну мастерскую рядом. Вероятно, о новоселье в этой мастерской писал В.М. Васнецов Е.Г. Мамонтовой 22 октября 1891 г.: «Серовы праздновали открытие мастерской. Пир удался блестяще и даже с оригинальностью художественной... Были танцы, были споры, угощение на широкую ногу... Угощения составлены были на прилавке (как в магазине) целыми ящиками и бочонками оригинально».
Вскоре к двум художникам присоединился третий. Коровин вспоминал: «Однажды в октябре (1889 г. – Авт.) поздно вечером я шел в свою мастерскую на Долгоруковскую улицу. Фонари светили через мелкий дождик. На улице грязно. «Костя Коровин»,– услышал я. Передо мной стоял Михаил Врубель».
Он только что приехал из Киева и решил поселиться у Коровина, который так описывал их быт: «Денег у Михаила Александровича не было ни рубля, он взял у меня двадцать пять рублей – У меня тоже было плохо, пошли в магазин на Кузнецкий мост и купили духи, мыло «Коти»... В мастерской утром делалась ванна – брался большой красный таз, грелась на железной печке вода, в нее вливались каплями духи – раз, два, три и т.д., потом одеколон. Михаил Александрович вставал ногами в таз и губкой от затылка выпускал пахучую воду. Еще купили самый лучший ликер, и через неделю у нас ничего не было. Михаил Александрович вздумал сам готовить. Послал дворника за яйцами, положил их в печь в утолок – они все лопнули. Я смеялся, он обиделся».
Сюда, к художникам, часто приходил после спектаклей Федор Шаляпин; тогда посылали дворника за снедью в ближайший трактир и сидели заполночь.
Мастерскую в доме Червенко Коровин и Серов занимали примерно около трех–четырех лет: в начале 1894 г. их там уже не было и Н.Н. Ге хлопотал о том, чтобы получить одну из двух мастерских с верхним светом, прежде занимаемых ими.
Теперь, конечно, этого участка не узнать. Еще в конце XIX в. сам владелец решил извлечь побольше дохода из него и построил по своему проекту жилой дом по красной линии улицы, сохранившийся до нашего времени (№28). В 1903 г. владение Червенко было продано товариществу кондитерской фабрики «Реномэ», еще до этого приобретшему соседний участок.
Напротив входа на станцию метро «Менделеевская», открытого в 1988 г., обращает внимание своим плоским фасадом и круглым выступом справа здание №23 (в нем также есть вход в метро). Это Театрально-культурный центр имени Вс. Мейерхольда, начавший работу в феврале 2001 г., где время от времени ставятся спектакли, для которых приглашаются актеры, причем спектакли новаторские, в которых пробуются новые идеи и приемы, своего рода театральные мастерские. В Центре, оборудованном по последнему слову театральной техники, проходят репетиции, мастер-классы, выставки, стажировки. Большая часть этого здания занята гостиницей «Новотель–Новослободская», принявшей первых постояльцев в марте 2001 г. В гостинице 255 дорогих номеров, конференц-зал, комната Для переговоров, ресторан и т.д.
Далее по Новослободской улице стоит одно из самых странных зданий новой московской архитектуры (№41), где находится Внешторгбанк (1998–2002 гг., архитектор А. Ахмедов). Для характеристики его можно привести слова нашего замечательного архитектурного критика Николая Малинина, инициатора создания рейтинга самых плохих зданий Москвы, своего рода архитектурной Золотой малины»: «Здесь никакой драгоценной среды не было, но НУЖНО было удержать угол. И бывший главный архитектор Ашхабада расстарался! С одной стороны закруглил, с другой – обрезал, разогнал колонны на полдома, стеклом все обленил, поверх стекла блямбочек навесил, капители порвал, сбоку эркер выгнул, сверху купол присобачил. Но и этого мало: еще три трубы красных приделал. Каракатица получилась выдающаяся».
Трубы с тех пор перекрасили, но впечатление все сооружение производит несколько ошеломляющее...
Уже не на территории бывшей Новой Дмитровской слободы, а за нею, в то время за городом, в конце XVIII в. выстроили тюрьму и назвали ее по ближней солдатской слободе Бутырской.
Ее стены и здания не видны с улицы – они находятся за домом №43. А.И. Солженицын писал о ней в книге «Архипелаг ГУЛАГ»: «У, какая суровая высокая стена на два квартала! Холодеют сердца москвичей при виде раздвигающейся стальной пасти этих ворот».
Эта те самые зловещие Бутырки, приобретшие мрачную славу еще во времена отдаленные, но многократно «прославившиеся» за советское время. Сколько сломанных судеб, сколько загубленных жизней, сколько трагедий знают стены этой тюрьмы!
Вот слова того же Солженицына, вспоминавшего, как его привезли в эту тюрьму: «Освещенная из-под двух куполов двумя яркими электрическими лампами, камера спала вповалку, мечась от духоты: жаркий воздух июля не втекал в окна, загороженные намордниками. Жужжали бессонные мухи и садились на спящих, те подергивались... Остро пахла параша – разложение ускорялось в такой жаре. В камеру, рассчитанную на 25 человек, было натолкано не чрезмерно, человек восемьдесят. Лежали сплошь на нарах слева и справа и на дополнительных щитах, уложенных через проход, а всюду из-под нар торчали ноги».
Здание Бутырского тюремного замка, как тогда именовалась тюрьма, было построено в конце XVIII в. самим Матвеем Казаковым, знаменитым московским архитектором. В плане это был квадрат, окруженный стенами с башнями по углам, с внутренними корпусами и церковью во имя Благовещения посередине. В 1879 г. в Бутырском замке устроили церковь во имя свыше Александра Невского – в связи с закрытием пересыльной тюрьмы в бывшем Колымажном дворе на Волхонке ее храм перевели сюда, в Бутырки.
С левой стороны от Новослободской улицы, на углу Бутырского Вала и Приютского переулка находится надстроенное здание бывшего приюта Василие-Кесарийской церкви (она находилась на 1-й Тверской-Ямской улице) с церковью свыше Александра, архиепископа Константинопольского (Бутырская улица, 26; архитектор А. С. Каминский, 1892 г.).
Почти в конце нынешней Новослободской улицы уже на исходе XIX в. образовался Скорбященский монастырь.
В конце XVIII – начале XIX в. эти места, которые назывались Новым Сущевым, облюбовали богатые дворяне – Скавронские, Вадбольские, графы Толстые, устроившие тут загородные усадьбы. Среди них была и обширная – более 6 десятин – усадьба вдовы действительного тайного советника Н. В. Шепелевой. По воспоминаниям современника, «это была как бы подмосковная усадьба. Длинный одноэтажный деревянный дом..., много служб и флигелей, обширный парк и большая луговина...».
В XIX в. в Москве, да и во многих местах России, дворянство стало беднеть и разоряться и блиставшие роскошью усадьбы, в которых прежде предавались неге их титулованные обитатели, увидели новых посетителей: мещан, купцов и крестьян. Барская усадьба Шепелевой, перешедшая в 1837 г. к князю С.В. Голицыну, была сдана в наем под увеселительные заведения, такие как Немецкий клуб и «Тиволи». О голицынской усадьбе вспоминал литератор Николай Греч, описывая поездку в Москву в 1852 г.: «Из загородных московских увеселительных мест посещал я сад князя Голицына... В воскресенье было у него до трех тысяч посетителей». Возможно, что именно здесь находился популярный сад «Эльдорадо», где в 1858 г. в честь автора нашумевшего романа «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма, который в то время приехал из Петербурга в Москву по пути на юг Российской империи, давался роскошный праздник под названием «Ночь графа Монте-Кристо. Эпизод из романа Александра Дюма». В саду выступали оркестр, хор цыган и два хора военной музыки; устроители обещали, что «будут спускаться воздушные шары» и что в заключение праздника состоится «блистательный фейерверк из 12 перемен». Из Петербурга было приказано на всякий случай следить за знаменитым писателем, и в жандармском донесении отмечалось, что «сад был прекрасно иллюминован и транспарантный вензель А.Д. украшен был гирляндами и лавровым венком». Стоило все это – великолепие один рубль серебром с персоны.
Продолжалось, однако, веселье недолго: последняя владелица Усадьбы княгиня Александра Владимировна Голицына решила закрыть «гнездо разврата»: она сильно занемогла и просила позволения У митрополита Филарета устроить домовой храм. Он позволил, но с Условием открыть какое-либо богоугодное заведение, и Голицына основала в своем доме приют для 20 монахинь, сборщиц подаянии, для которого отделила восточную половину своего дома, где и была освящена церковь во имя иконы «Скорбящей Божьей Матери». В 1889 г приют преобразовали в женский монастырь, которому много жертвовала монахиня Рафаила (в миру Акилина Алексеевна Смирнова). Монастырь назвали Скорбященским по церкви.
В монастыре 26 мая 1891 г. заложили большой собор (проект архитектора И. Т. Владимирова), освященный с окончанием строительства и украшения его 25 октября 1894 г. Через три года в двухэтажном здании трапезной заложили храм во имя архангела Рафаила и окончили постройку в 1900 г., а через год освятили церковь Тихвинской Божьей Матери (проект Н.Д. Струкова). Еще один храм – кладбищенский Трехсвятительский – освятили 5 октября 1910 г.
В монастыре находилось епархиальное училище, гимназия, богословские курсы.
Теперь же Скорбященский монастырь почти весь исчез – остался лишь обезглавленный и обезображенный Спасский собор и небольшая часовенка над погребением благотворительницы монастыря А. А. Смирновой. Не остановились и перед прямым надругательством: уничтожили монастырское кладбище. На нем среди других памятников выделялись сделанное по рисунку В.М. Васнецова надгробие на могиле журналиста В.А. Грингмута, его же памятник критику Ю.Н. Говорухе-Отроку, великолепное надгробие с «Пиетой» на могиле знаменитого адвоката Ф.Н. Плевако, памятники историку Д.И. Иловайскому, зоологу Н.Ю. Зографу, издателю популярной газеты «Московский листок» Н.И. Пастухову. Там же были похоронены философ Н.Ф. Федоров, книговед Н.М. Лисовский, дрессировщик А.Л. Дуров.
Участок Скорбященского монастыря находится на углу Вадковского переулка, название которого произошло от фамилии домовладельца 1775 г. полковника Егора Васильевича Вадковского.
Интересные здания расположены у пересечения переулка с Тихвинской улицей. На самом углу – особняк (№7/37) в стиле модерн с далеко выдающимся эркером и интересным козырьком над парадным входом. Он построен в 1904 г. для некоего потомственного почетного гражданина А.В. Маркина по проекту архитектора П.В. Харко: здесь теперь находится «представительство святого Престола», т.е. посольство Ватикана.
Рядом с ним в переулке стоит примечательное, причудливой формы здание, состоящее как бы из нескольких различных объемов,– это не только незаурядный архитектурный памятник, но также и значительный памятник истории культуры.
Здание спроектировал один из талантливых зодчих эпохи модерна Александр Устинович Зеленко. Он был приверженцем стилевого направления модерна, для которого характерно внимание к природным формам, воспроизводившимся во внешнем облике здания: многие его части похожи на фантастические образования, выросшие сами собой и соединившиеся в причудливое сообщество.
Это необычное здание было выстроено для одного из самых замечательных педагогических учреждении старой России. В начале 1905 г. А.У. Зеленко вернулся из поездки по Соединенным Штатам, восхищенный тем, какое значение американцы придают воспитанию молодежи: он увидел «поразительную картину необычайной настойчивости американцев, серьезного труда, бодрости и силы, которые вкладывают в это дело все слои их общества – от миллиардеров, дающих огромные деньги, до простых работников на этом поприще, общими усилиями создающих великое национальное дело». Теми же воспитательными идеями был одержим и молодой педагог Станислав Теофилович Шацкий. Он окончил Петровскую сельскохозяйственную академию и уже подумывал о научной карьере, но, как писал он, «...меня охватила чрезвычайно сильная жажда реального дела».
Познакомившись, Зеленко и Шацкий решили посвятить себя воспитанию подрастающего поколения. Для своей работы они выбрали отдаленный район, населенный бедняками,– Сущево и Марьину Рощу. В начале 1907 г. Зеленко и Шацкий собрали среди крупного московского купечества около 40 тысяч рублей, купили участок и весной приступили к строительству дома, который закончили в том же году. Поздней осенью здесь начали действовать детские кружки, учебные классы, мастерские, библиотека, небольшой театр. Особой известностью пользовалась обсерватория, где юными астрономами руководили ставшие позднее известными учеными К. Л. Баев, А. А. Михайлов, П.И. Попов. Она была оборудована трудами сына художника В.М. Васнецова, который получил математическое образование в Московском университете, а впоследствии стал священником.
Новое детское учреждение приобрело необычайную популярность не только по соседству, но и во всей Москве. Его заметили и власти предержащие, обнаружив, что основатели пытаются «ввести социализм в среду детей», что послужило причиной для его скорого закрытия. Однако в те времена можно было обойти самые строгие запреты, и вскоре деятельность этого учреждения продолжалось под названием общества «Детский труд и отдых».
После переворота большевиков общество стало Первой опытной станцией по народному образованию, а через некоторое время вообще заглохло, только в 1930-х гг. еще работала обсерватория. По войны здесь находился дом пионеров, а теперь здание занимают различные организации.