Троицкая слобода
До недавнего времени было даже удивительно, что в центре Москвы, рядом с грохочущей магистралью Садового кольца, обстроенной громадами домов, сохранялся такой идиллически тихий уголок, Троицкие переулки, более похожие на провинциальный город, чем на Центральную часть современной столицы, прихотливыми изгибами залегли на склоне холма к бывшему руслу Неглинной. Помнится спокойная тишина, зелень садиков, уютные деревянные дома и трава, пробивающаяся через трещины на асфальтовой, а то и на булыжной мостовой. Участь переулков и всего района предрешили Олимпийские игры 1980 г.; к северу от переулков очистили от застройки большую площадь для стадионов, по краю проложили новый Олимпийский проспект, а в самих переулках стали строить многоэтажные дома.
«Переулки называются Троицкими по подворью Троице-Сергиевой лавры. Крупнейший монастырь России, обладавший несметными богатствами, имел в Москве несколько подворий. Одно из них – кремлевское (от него получила название Троицкая башня Кремля) –– было отнято у монастыря в связи с секуляризацией монастырского имущества. Другое стояло на посаде, на Ильинской улице (на углу с Карунинской площадью) и называлось Стряпческим, т.е. хозяйственным. Еще одно подворье находилось далеко от города, среди полей, лесов и огородов, здесь у Неглинной. Возможно, что земля под это подворье была выделена монастырю еще в 1609 г., вновь закреплена за ним в 1613 г. и повторно в 1625 г., когда бояре стали самовольно захватывать ее. Тут, на большом участке, к 1760 г. вместо ветхих деревянных «архимандричьих покоев о двух апартаментах» начали строить каменные – стройка продолжалась четыре года, и все-таки из-за недостатка средств ее не окончили. В 1766 г. настоятелем лавры стал будущий московский митрополит Платон, обратившийся к императирице Екатерине с такой просьбой: «...будучи уверен о матернем Вашего Императорского Величества к подданным своим благоутробии... на достройку оного Троицкой Лавры подворья пожаловать... сколько по премудрому своему изволению заблагорассудите». Екатерина рассудила выдать Платону немалую сумму – 5 тысяч рублей, «не требуя в них от него отчета». На них уже к августу следующего года выстроили по проекту архитектора В. Яковлева двухэтажное здание покоев архимандрита лавры с домовой церковью – дом этот сохранился в перестроенном виде в глубине квартала между Лаврским переулком и Троицкой улицей. В 1879 г. архитектор Н.Н. Никитин существенно переделал его. В 1832 г. появилось и второе каменное здание – «певческий дом» (там жили архиерейские певчие) по проекту М.И. Бове.
Архимандрит лавры был одновременно московским митрополитом, и в покоях Троицкого подворья жили многие известные церковные иерархи: архиепископ Августин, митрополиты Филарет, Иннокентий, Макарий, патриарх Тихон.
Он был арестован здесь и отвезен отсюда под домашний арест в Донской монастырь. В его покоях находилась крестовая церковь, где монахи Сергиевой лавры ежедневно совершали положенное по уставу богослужение. Рядом с алтарем помещалась небольшая моленная, уставленная иконами; в ней патриарх и молился во время богослужения, когда не служил сам. По воспоминаниям, «служить он любил и часто служил в своей крестовой церкви. Дом окружен небольшим садиком, где Патриарх любил гулять, как только позволяли дела. Здесь часто к нему присоединялись и гости, и близко знакомые посетители, с которыми лилась приятная, задушевная беседа, иногда до позднего часа. Садик уютный, плотно отделенный от соседних дворов, но детишки-соседи взбирались иногда на высокий забор, и тогда Патриарх ласково оделял их яблоками, конфетами. Тут же и небольшой фруктовый садик, и огород, и цветник, и даже баня – но все это было запущено за время революции».
Домовая церковь в покоях была освящена 18 августа 1767 г. митрополитом Платоном не в честь преподобного Сергия, основателя лавры, как можно было бы ожидать, а в честь апостолов Петра и Павла. Выбор этот неудивителен: ведь освящение происходило в присутствии его ученика великого князя Павла Петровича, будущего императора Павла I. Правда, в 1813 г. престол все-таки переосвятили в память Сергия Радонежского, а в 1875 г. прибавили еще придел Иверской иконы Богоматери.
Ныне здание подворья принадлежит Троице-Сергиевой лавре; там находится очень неплохой книжный магазин.
В Троицкой слободе была своя приходская церковь, здание которой (2-й Троицкий переулок, 10) и сейчас стоит на самой кромке холма: как писал в позапрошлом столетии автор «Исторического описания» ее, «весьма приятно смотреть отселе на величественный Кремль, который по причине Трубного проезда, не преграждаясь никакими зданиями, открывается во всем великолепии». Впервые церковь упоминается в документах 1632 г., в пожар 1689 г. ее деревянное здание сгорело, а каменное построено в конце XVII или начале XVIII в. Возможно, что восьмерик основного здания церкви и завершение колокольни были перестроены в 1726 г. В середине XIX в. пристроили (архитектор А. А. Мартынов) придел иконы Владимирской Богоматери, оформленный с применением декоративных мотивов XVII столетия.
В продолжение многих лет священники Троицкой церкви происходили из одной семьи: сначала Авксентий Малиновский, начавший служить в 1721 г., потом его сын Федор, определенный в помощь отцу в 1760 г. Его заподозрили в связях с Новиковым и, как сообщалось его биографом, он был уволен из-за «мрачной клеветы низких людей». Последние годы он был священником Татьянинской университетской церкви.
Необыкновенные сыновья были у Федора Малиновского – в семье русского православного священника, в атмосфере уважения к просвещению, к родной истории воспитывались они, ставшие гордостью русской культуры. Алексей Малиновский, проработавший лет в Московском архиве Коллегии иностранных дел, издал множество документов, написал несколько исторических работ, в том числе описание Москвы, изданное благодаря трудам известного архивиста С.Р. Долговой; Павел Малиновский был близок к пушкинской семье: именно он был поручителем на свадьбе Сергея Львовича с Надеждой Осиповной; Василий Малиновский – дипломат, педагог, первый директор Царскосельского лицея, выдающийся писатель, автор одного из первых проектов освобождения крестьян. Сын его Андрей был причастен к декабристскому движению, другой сын Иван был другом Пушкина; поэт на смертном одре скорбел, что нет с ним Малиновского, «мне было бы легче умирать»,– говорил он. Дочь Анна вышла замуж за декабриста А.Е. Розена и последовала за ним в сибирскую ссылку, а вторая дочь Мария вышла замуж за лицейского товарища Пушкина декабриста Владимира Вольховского.
К церкви Троицы ведут 1-й и 2-й Троицкие переулки, в которых, несмотря на последние перестройки, еще остались свидетели прошлого. К Троицкому подворью относится жилой дом под №6 по 2-му Троицкому переулку: украшенный деталями, заимствованными из арсенала русской архитектуры, он построен в 1914 г. по проекту архитектора А.А. Латкова, а в советское время изуродован надстройкой, для которой сломали живописные завершения его. Другое здание (№4), строгих пропорций, лишь скупо украшенное скромным портиком и замками над окнами первого этажа, построено в послепожарное время (возможно, в 1820-х гг.). На углу 2-го Троицкого переулка и Троицкой улицы находятся два деревянных дома (№7/1), построенных заново на месте старых, первой половины XIX столетия.
Большой участок на Троицкой улице (№5/2) напоминает нам о славной семье Щепкиных. С 1848 г. он принадлежал сыну знаменитого артиста Николаю Михайловичу Щепкину, вместе с К.Т. Солдатенковым основавшему известное во второй половине XIX в. книжное издательство.
О жизни в этом доме вспоминал его сын Николай Николаевич Щепкин: деревянный дом стоял на самом углу Троицких улицы и переулка, а позади него расстилался старый запущенный сад «...с вековыми вязами, кленами, липами, большой яблоней и старой дикой грушей, полный сирени, шиповников и других кустов, цветущих с весны». Троице-Сергиевское подворье «...примыкало к обширным пустырям, занятым огородами, выгонами, речкой... и непрерывными садами и пустырями, сливавшимися с полями перед Марьиной рощей, которая в те времена была действительно березовой рощей и местом для загородных прогулок». Ближе к 4-й Мещанской (теперь просто Мещанской), писал он, находился «громадный плодовый питомник, плодовый сад и ананасник садовника Красноглазова. Одним словом, жили мы на краю какого-нибудь провинциального города, в садах и пустырях».
Судьба Н.Н. Щепкина была трагической. Он примкнул к тем честным русским интеллигентам, которые с приходом большевиков, «не могли примириться с насильническим игом власти, во имя «революции» презревшей все революционные завоевания, все заветы демократической мысли – все, чем жила общественная совесть в прежнее время», как писал в вводном слове к воспоминаниям Н.Н. Щепкина историк С.П. Мельгунов. Щепкин был уверен, что лучшее время настанет: «Мы не знаем этого,– продолжал Мельгунов,– как не знал Н.Н. Щепкин. Но, как и он, мы знаем, что это будет. В этом нам порукой вера в народ, вера в Россию, вера в творческие силы человеческой культуры».
Николай Николаевич Щепкин был крупным общественным деятелем досоветской России, гласным Московской городской думы, депутатом Государственной думы III и IV созывов, главой Московского комитета партии кадетов. Когда было получено сообщение о перевороте в Петрограде, он первым выступил на заседании Московской думы с требованием привлечь к ответу большевистских депутатов, и он же был организатором одного из первых подпольных вооруженных формирований в Москве, начавших борьбу с большевиками. Н.Н. Щепкина арестовали 22 августа 1918 г., и 23 сентября газета «Известия» сообщила о расстреле 67 лиц во главе с ним.
На главной улице слободы – Троицкой – сохранилось совсем немного интересных зданий – вот только у конца ее, у перекрестка с Мещанской, находится здание особняка (№21/7), в основе которого был деревянный дом с каменным первым этажом, выстроенный, возможно, к 1816 г. Ф.П. Мартенем по одному из апробованных, т.е. одобренных, типовых проектов. Этот дом неузнаваемо изменился в 1896 г., когда архитектор В.И. Мясников придал его фасаду совершенно новый вид: возможно, что переделка была связана с размещением там 6-й женской гимназии, находившейся в этом доме до 1903 г. На том же участке, но уже фасадом к Троицкой улице стоит небольшой особнячок, выстроенный в 1900 г. архитектором М.А. Аладьиным – с правой стороны особняка одно трехмастное окно, а два других окна его обработаны декоративными портиками. Справа от особняка до недавнего времени можно было видеть небольшой деревянный дом, в котором в начале XIX в. жил Иван Михайлович Снегирев.
Рассказывая о нем, надо многократно употреблять слово «впервые». Он впервые приступил к тщательному и подробному изучению Москвы, впервые описал русские пословицы, впервые рассматривал народные лубочные картинки как вполне серьезный предмет, которому его современники отказывали в праве на изучение, и он же впервые исследовал русские праздники и обряды. Только одного такого «впервые» было бы вполне достаточным для того, чтобы остаться навеки вписанным в историю русской культуры.
Снегирев не имел предшественников и разрабатывал темы, никем до него не затронутые, и как часто бывает с первопроходцами или первооткрывателями, идущими по неизведанным путям, он подвергался суровой критике. Не были исключением и работы Снегирева по истории Москвы, раскритикованные, и во многом справедливо, И.Е. Забелиным, не учитывавшего, однако, того, что Снегирев был все-таки первым...
И.М. Снегирев – коренной москвич: он родился на Большой Никитской, и всю жизнь провел в родном городе. Учился в Московском университете и каждый день, кроме субботы, от дома в Троицкой слободе «хаживал пешком с узелком книг и тетрадок на утренние и вечерние классы, т.е. верст восемь в день»,– вспоминал он. Много лет Снегирев проработал в университете, а после ухода оттуда в 1836 г. посвятил почти все свое время исследовательской и литературной работе – в газетах и журналах в продолжение многих лет печатаются его многочисленные статьи, выходят книги о памятниках московской древности и русской старины, о московских монастырях, селах и прочих достопримечательностях.
Иван Михайлович Снегирев был подлинным знатоком Москвы – читаешь его дневник и диву даешься, как много и часто он ездил по городу, пытливо вглядываясь в московскую старину, беседуя со старожилами, ища следы богатой московской истории. «Никто из ученых,– писал его биограф,– не знал так хорошо, как он, все урочища древней столицы, никто больше его не исходил и не исследовал до малейших подробностей московские церкви, монастыри и другие остатки московской старины, никто не знал столько разных сказаний и анекдотов, связанных с разными местностями и памятниками древней столицы». Его называли «самым опытным, самым бывалым путеводителем по Москве».
Нельзя не сказать и о цензорской деятельности И.М. Снегирева. Как многие другие профессора университета, он был цензором, и совершенно несправедлива безапелляционная характеристика его в путеводителе «Пушкинская Москва», изданном в 1937 г.,– «цензор-мракобес». Таким он, конечно, не был. Снегирев не пропустил несколько слов во второй главе «Евгения Онегина», а также язвительные замечания Пушкина на его критиков и неблагоприятно отозвался о «Сценах из Фауста». Но, несмотря на все это, Пушкин и Снегирев продолжали встречаться и сотрудничать: в 1836 г. Пушкин в последний раз приезжает в Москву, и 15 мая его посещает Снегирев. Они беседуют о снегиревском труде «Русские в своих пословицах». Пушкин обещал написать рецензию на эту работу и пригласил Снегирева к сотрудничеству в журнале «Современник».
Пушкин также бывал у самого Снегирева. Так, 16 мая 1827 г. поздно вечером в дом Снегирева в Троицкой слободе приехали Соболевский и Пушкин, подняли его с постели и увезли на вечер к издателю журнала «Моковский телеграф» Н.А. Полевому на 1-ю Мещанскую, где «собрались все пишущие друзья и недруги; пировали всю ночь и разъехались уже утром».
Иван Михайлович известен был в Москве и своими шутками, нередко весьма острыми: о том же вечере Полевой вспоминал, что собравшиеся выслушивали «резкие сарказмы Снегирева». Так, Снегирев, несмотря на видимое уважение к пастырям церкви, не скрывал их не всегда благопристойные увлечения: архиепископ Августин был известен в Москве склонностью к некоей даме по фамилии Кроткова, и Снегирев в биографии этого известного церковного деятеля не преминул заметить, что иерарх любил-де жизнь тихую и кроткую, причем отметил, что в книгу вкралась опечатка: слово «кроткую» надо писать с большой буквы...
Деятельность Снегирева-цензора закончилась для него неудачно: он пропустил статью об истории университетской типографии в «Московских ведомостях», где сообщалось о Н. И. Новикове. Боявшимся всего властям этого было достаточно, чтобы уволить Снегирева, и, несмотря на все попытки, возвратиться на службу ему не пришлось. Конец жизни его был печален – он поехал в Петербург хлопотать о пенсии, остановился у жены, с которой не ладил, и ни она, ни сын его не позаботились о Снегиреве, когда он заболел. Его поместили в больницу для бедных, и И.М. Снегирев умер, покинутый всеми, 9 декабря 1868 г.
Дом же его в Троицкой слободе продали еще при жизни И.М. Снегирева – в августе 1867 г. – с публичных торгов за долги какому-то купцу. Это был небольшой деревянный домик в пять окон, с мезонином, который приобрел в 1798 г. отец его Михаил Михайлович Снегирев, бывший профессором естественного, политического и народного права в Московском университете. Старый дом М.М. Снегирева в Троицкой слободе в пожар 1812 г. сгорел, и по возвращении в Москву он выстроил к 1813 г. новый. «Это стоило ему,– вспоминал его сын,– многих трудов и забот; стараясь купить лес на строение подешевле, он в грязь и слякоть сам ходил в лесной ряд и на рынок, хлопотал на стройке. Тут он простудился, чахотка закралась ему в грудь, он часто кашлял и видимо таял». М.М. Снегирев скончался в 1820 г. Дом Снегирева сохранялся примерно до конца 1960-х гг. Его пытались защитить, но безуспешно.
В начале XX в. лавра решила извлечь побольше дохода из свое обширного земельного участка и предложила городу распланировать часть его, занятую огородами, и отдать под застройку. Так образовалось несколько переулков, в частности 1-й Троицкий (с 1954 г. переулок Васнецова). На углу его с Мещанской находится жилой дом (№11), выстроенный по проекту архитектора П.В. Харко в два этапа – в 1902 и 1906 гг., а далее в переулке сохранилась замечательная московская достопримечательность – дом В.М. Васнецова.
Теперь его одноэтажный домик с бревенчатой башней кажется совсем чуждым в окружении надменно смотрящих на него бетонных жилых домов, выстроившихся геометрически правильными рядами. Но так было не всегда: еще сравнительно недавно его окружали примерно такие же, как он, небольшие домики, прятавшиеся под старыми деревьями среди буйно разросшихся кустов.
В 1893 г. в Троицкую слободу решил переселиться известный тогда художник, автор нашумевших произведений, с восторгом встреченных современниками,– «После побоища Игоря Святославича с половцами», «Аленушка», «Богатыри» – Виктор Михайлович Васнецов. Художник мечтал о собственной мастерской давно, еще в то время, когда он только-только приехал в Москву, но средств у него не было, и пришлось ждать много лет для исполнения своей мечты. Только когда Васнецов получил деньги за эскизы росписи киевского Владимирского собора, он смог с помощью Саввы Мамонтова начать строить собственный дом. Место для него Васнецов присмотрел тоже очень давно. «Возвращаюсь я как-то от Мамонтовых на Садовой,– вспоминал художник. – Дело было ночью. Вместо того, чтобы идти домой на Остоженку, пересек Садовую, взобрался по горке вверх и остановился среди маленьких домиков, из которых наибольшими были двухэтажные. Посмотрел с пригорка вдоль – к Тверской, Кудрину, Кремлю и подумал: вот бы где хорошо устроить собственное гнездо!»
Он приобрел в Троицкой слободе небольшой участок, на котором уже стоял одноэтажный домик, выходивший своими окнами на Троицкий переулоколо Васнецов просил строительное отделение управы позволить ему построить деревянный жилой дом с большой мастерской при нем, помещавшейся в высокой, также деревянной пристройке, но ему и этом было отказано, т.к. по противопожарным соображениям в городе запрещалось возводить высокие деревянные строения. Васнецов 22 сентября 1893 г. отправляет новое прошение в городскую управу, объясняя, что «...помещаться мастерская должна по возможности не близко от земли во избежание рефлексов земли и ближайших зданий... Я смог бы надеяться,– писал Васнецов,– что Управа, сочувствуя развитию отечественного искусства, обратит внимание на мое объяснение и разрешит мне в городе Москве устроить мастерскую художественной деятельности», прибавляя, что «строить для себя каменный дом... я, к сожалению, средств не имею». Разрешение было получено, и Васнецов стал строить собственный дом: «...в месяцы стройки я был архитектором, плотником, подрядчиком. Я радовался каждому венцу растущих стен, каждой положенной половице пола, каждому поставленному окну или двери». В 1894 г. Васнецов поселился в новом, еще не отделанном доме и тут же перевез туда большую картину «Богатыри», над которой тогда работал: «...это был один из счастливейших дней моей жизни, когда я увидел стоящих на подставке в моей просторной, с правильным освещением мастерской милых моих «Богатырей». Теперь они могли уже не скитаться по чужим углам, не нужно было выкраивать для них подходящее место в комнате».
В этом доме В.М. Васнецов работал, здесь он принимал своих друзей – и кого только не было на вечерах Васнецова! А.П. Чехов, Ф.И. Шаляпин, М.В. Нестеров, В.Д. Поленов, М.А. Врубель, В.И. Суриков, И.Е. Репин посещали его. Он прожил здесь до своей кончины; 23 июля 1926 г. его отпевали в приходской церкви свв. Адриана и Натальи на 1-й Мещанской.
С 1953 г. здесь находится музей, где сохраняется мастерская художника, его картины, обстановка.
На левой стороне Мещанской улицы можно обратить внимание на здание под №13, в центре фасада которого круглый фронтон, где когда-то находилось изображение креста и благословляющей руки. Это – «богадельня имени Козьмы Терентьевича Солдатенкова, в память 19 февраля 1861 года», выстроенная архитектором Г.П. Пономаревым в 1867 г. В нее принимались преимущественно бывшие дворовые, участь которых после уничтожения крепостной зависимости была печальна: не привыкнув за всю свою жизнь ни к чему, кроме обслуживания господ, они оказывались совершенно не приспособленными к новой вольной жизни.
Солдатенковы происходили из крепостных крестьян; в конце XVIII в. они стали купцами. Известность эта фамилия приобрела в России благодаря Кузьме Терентьевичу Солдатенкову, ставшему меценатом, издателем и собирателем живописи. Он торговал пряжей, занимался учетом векселей, очень удачно вкладывал средства и раз-личные предприятия, нажил большое состояние, но одновременно всю жизнь глубоко интересовался историей, живописью, театром. В молодости Солдатенков сблизился с кружком западников, с Грановским и Кетчером, одним из первых стал собирать картины русских художников, основал издательство, выпустившее ряд крупных сочинений по различным отраслям знания. После кончины на средства, оставленные им, была построена больница, названная его именем Солдатенковская (теперь она известна под именем Боткинской).
Далее к северу, в той части Троицкой слободы, где она выходила к Старой Божедомке, в конце XVIII в. находились два больших владения – купца Н.И. Медведкова, с большим садом и прудом, на самом углу Мещанской с современной улицей Дурова, и рядом с ним по Мещанской – коллежского советника, известного тогда юриста и профессора Московского университета З.А. Горюшкина, которого называли «законоискусником». Интересна судьба этого профессора, вышедшего из самых низов. Он еще почти ребенком начал служить в канцелярии, а потом в страшном Сыскном приказе, и карьера его, казалось бы, складывалась, как обычно бывало тогда. После долгих лет хождения на службу он мог надеяться на маленькую пенсию, но так велика была его жажда выбиться в люди, что уже взрослым, женатым, он стал учиться, начиная с азов, с величайшим трудом осиливая арифметику, историю, богословие, юриспруденцию. Напряженный труд преодолел все препятствия, и в конце концов Горюшкин стал таким знатоком законов, что его пригласили преподавать в Московский университет: «Он был оракулом для многих; к нему прибегали за советами в затруднительных случаях и запутанных делах вельможи, сенаторы и профессоры». В Троицкой слободе у него дома был заведен небольшой театр, он собрал ценную коллекцию древних документов, которыми пользовался Карамзин при написании «Истории Государства Российского».
После 1812 г. владения и Горюшкина, и Медведкова разделились на несколько мелких участков. На одном из них расположен примечательный дом (№26/21) в стиле модерн, построенный в 1905 г. (архитектор Д. Топарев).