Каланчевка. Спасская слобода. Красное село. Сокольники.
Возможно, это самое суматошное место во всей Москве: три больших вокзала (да еще железнодорожная станция на соединительной ветке) и в придачу к ним огромный универсальный магазин. Десятки тысяч прохожих снуют по всем направлениям, тут же трамваи, троллейбусы, тысячи автомашин на площади, по которой проходит оживленная магистраль.
Все это современная площадь Трех вокзалов, бывшая с 1932 г. по 2003 г. Комсомольской, ранее Каланчевской или просто Каланчевкой, а еще раньше – Каланчевским полем. Оно было обширным – от Земляного вала и до Красного пруда (т.е. от нынешней Садовой-Спасской до Краснопрудной улицы). На южной окраине стояло болото, откуда вытекал ручей, а на северо-западе, у края ноля, ближе к Большой Спасской улице, возвышалась каланча над деревянным зданием царского дворца, который так и назывался – Каланчевским, а от него и само поле также прозывалось Каланчевским. На планах 1739 и 1763 гг. только в западной части поля, ближайшей к Земляному валу, обозначены строения, которые на экспликации к планам называются Шеиным двором, с церковью Спаса (она стояла примерно там, где теперь соединяются Большая Спасская и Каланчевская улицы). Фамилия бояр Шеиных 6ыла известна в России: один из них – Михаил Борисович Шеин был обвинен в измене после капитуляции русских войск полякам и 1634 г. и казнен, хотя виновен он не был; другой Шеин – боярин Алексей Семенович – разбил стрелецкое войско в 1698 г. пол Новым Иерусалимом. Он имел редкий тогда титул генералиссимуса и был формальным командующим русским войском под Азовом (фактическим был сам Петр).
Возможно, что Шеин двор перешел в казенную собственность и стал царским дворцом. Около него образовалась слобода, где жили конюхи, повара, дворники и прочий полезный для царского обихода люд.
Название слобода получила от Спасской церкви, стоявшей на нынешней Большой Спасской улице, там, где ныне типовое школьное здание (№15). От церкви остались только каменные ворота и основание ограды. Саму же ограду еще можно увидеть – она спасена от уничтожения и перенесена на Новую Басманную улицу к Петропавловской церкви.
Церковь сломали в 1937 г. Ее здание было построено в 1689–1701 гг. на месте более старого, деревянного. В середине XVIII в. оно перестраивалось и было существенно увеличено, а в 1885 г. архитектор П.П. Зыков выстроил новую краснокирпичную высокую колокольню и выдвинул алтари приделов на одну линию с главным.
С левой стороны от бывших церковных ворот стоит дом причта, а еще левее – небольшое здание со скромной обработкой оконный проемов красивым орнаментом, столь модным в конце XIX в. Это строение принадлежало Балашевскому приюту имени Дорошевич для престарелых женщин. Несколько далее – доходный дом (№5), выстроенный в 1904 г. домовладелицей крестьянкой Екатериной Чичулиной по проекту архитектора Н.И. Жерихова.
Справа же от церковного участка находится памятник архитектуры – жилой дом (№19) – двухэтажный, с пилястрами, лепными украшениями и замковыми камнями над окнами первого этажа. Он находится на территории усадьбы, которая была приобретена в 1774 г. богатыми купцами Дроздовыми у князя А. Н. Путятина. Возможно, что они и выстроили этот дом. Год его постройки точно не известен – сохранились только планы 1773 г., когда он еще не был показан, и 1800 г., где этот дом уже зафиксирован.
В некоторых справочниках этот дом приписывается известному в XVIII в. поэту Василию Майкову. Однако это не так – семье Майковых он стал принадлежать только во второй половине XIX в. Владельцами дома тогда стала Ольга Ефимовна Майкова, правнучка одной из Дроздовых; потом он перешел к ее детям Ольге и Аполлону Майковым. Последний, двоюродный брат и тезка знаменитого поэта А.Н. Майкова, 6ыл выдающимся славистом, членом Академии наук, автором многих сочинений, имевших большое значение для исследования истории и языков славянских народов, а также действительным статским советником и камергером, управлявшим московскими императорскими театрами при А.Н. Островском, который согласился занять должность заведующего репертуаром только при условии назначения Майкова.
В начале XX в. часть этого владения перешла к городу; на этом участке в сентябре 1913 г. открылось большое здание Сухаревского отделения городского ломбарда (архитектор И.М. Рыбин). Тогда же построили и небольшое жилое здание для служащих ломбарда – учитывая его соседство, в традициях классицизма: оно стоит справа от классического особняка под №19.
На угол Глухарева переулка, названного по домовладельцу в 1801 г. купцу А.П. Глухареву, выходила самая большая (площадь ее составляла 23 000 кв. м) усадьба в этих местах – первогильдейского купца Никифора Калинина, владельца шелковой фабрики и дома на Ильинке (тогда и переулок назывался по его фамилии – Калининский). Главный дом усадьбы находился на самом углу с Большой Спасской улицей, а территория владения оставалась почти не застроенной. На другом углу – с 1-м Коптельским переулком – стояло деревянное строение Большого Коптельского питейного дома (до 1828 г.). На части усадьбы строится колокольный завод, принадлежавший Н.Д. Финляндскому. Его здания выходили на Глухарев переулок (на месте нынешних домов №30), проходивший по берегу пруда Коптелка (или Балкан).
Совсем недавно, в 1992 г., на месте значительного архитектурного памятника – главного дома усадьбы XVIII в. – выстроили здание (№25), которое никак не гармонирует с окружающими зданиями; впрочем, ему нельзя отказать в живописности островерхих крыш и угловой башенки.
По южному краю Каланчевского поля проходила дорога от Мясницкой, мимо Красного пруда, к селу Стромынь и во Владимирскую землю, а в северной части поля находился Артиллерийский полевой двор, где хранились орудия и проходили учения артиллеристов.
Улица, бывшая частью прежней дороги, ближайшая к Земляному валу получила, как и соседняя площадь, название Каланчевской.
Начало ее застройки, возможно, относится к концу XVIII в., когда сюда перевели с Чистых прудов лесной ряд, выстроив лавки для торговли строительным материалом. Лесной ряд существовал здесь еще более полувека; только после постройки Николаевского вокзала на улице начали появляться жилые дома, сначала деревянные, а потом к концу XIX столетия, и каменные.
Короткая Каланчевская улица может «похвалиться» двумя высотными московскими зданиями – одно из них на углу с Садовым кольцом, а другое ближе к Каланчевской площади. В начале позапрошлого столетия на месте первого, выходя фасадом к Садовому кольцу, стоял двухэтажный дом, принадлежавший генерал-майору Ф. Н. Толю, у которого нанимала квартиру семья Лермонтовых. В этом доме в ночь со 2 на 3 октября 1814 г. родился сын Михаил, которого крестили в ближней церкви Трех Святителей, стоявшей напротив (рядом с теперешней станцией метро «Красные ворота»). Лермонтовы недолго жили здесь – в апреле следующего года они уехали в Тарханы.
На месте дома, где родился поэт, в 1953 г. построили высотный, в основной части которого поместили министерства, в крыльях же – квартиры; о доме Лермонтова напоминает лишь мемориальная доска на самом углу здания. Другая высотная постройка – гостиница «Ленинградская», вызывающая удивление у заезжих иностранцев своим экзотическим обликом,– строилась с марта 1949 г. по октябрь 1954 г. и подверглась наибольшей (и во многом справедливой) критике Хрущева, когда партия решила перестать строить дома либо для элиты, либо напоказ и соответственно снизить баснословно высокую стоимость строительства. Критике с разрешения вышестоящих инстанций подверглась и собственно архитектура: искусствовед М.А. Ильин писал о том, что авторы гостиницы (Л.М. Поляков и А.Б. Борец-кии) не дали себе труда разобраться в композиционных законах древнерусского зодчества, что они «с удивительной легкостью стали переносить в свои произведения все, что им попадалось под руку». В результате у авторов отняли (первый и, наверно, последний такой случай!) Сталинскую премию.
На Каланчевской улице, поблизости от вокзалов, в XIX веке открылось несколько гостиниц и меблированных комнат: из них сохранилась только одна гостиница – «Петербург» (№11), выстроенная в 1852 г. коммерции советником А.Л. Торлецким. В ней в 1855 г. останавливался хирург Н.И. Пирогов, а в 1884, 1890 и 1891 гг. – писатель Г.И. Успенский.
На этой же улице, где в небольших домиках можно было нанять дешевую квартиру, жил писатель И.К. Кондратьев, у которого часто бывали его закадычные приятели, потопившие свои таланты в водке, – художник А.К. Саврасов и писатель Н.В. Успенский.
У высотного здания за железнодорожной эстакадой открывается обширная Каланчевская площадь (ныне площадь Трех вокзалов), которая начала застраиваться в середине XIX в.– здесь было решено построить вокзал второй русской железной дороги, долженствовавшей соединить две столицы: Петербург и Москву. По первоначальному проекту любимец Николая I архитектор К.А. Тон предполагал поставить по северной границе Каланчевской площади протяженный фронт застройки, в центре которого должен был находиться сам вокзал, выделенный башней с часами и богатым декором, а по бокам два здания со значительно более сдержанной отделкой – таможня слева и жилой дом справа. Дом так и не построили, а таможню (№1а) и вокзал выстроили к 1851 г. В то время железная дорога Петербург – Москва была самой длинной в мире двухпутной дорогой, со сложнейшим техническим хозяйством. Назвали и железную дорогу, и вокзал в память инициатора постройки Николаевскими, и, как ни странно, эти названия продержались до 1924 г., только после переименования Петрограда, дорогу назвали Октябрьской.
Железную дорогу открыли 16 августа 1851 г. В этот день первый поезд с императором, свитой и двумя батальонами гвардейцев Семеновского и Преображенского полков проехали от Петербурга до Москвы, а осенью того же года москвичи могли узнать из газет о том, что московский генерал-губернатор «...объявляет жителям Столицы, что с первого числа ноября месяца начнется движение по С.-Петербурго-Московской железной дороге, и на первое время будет отходить в день по одному поезду. Пассажиры приезжают за час, а багаж за 2 часа. Доезжают за 22 часа».
Дорога сначала вызывала и страх и неподдельное удивление, народе сложили стишок, расходившийся в лубках по России:
Близко Красных ворот
Есть налево поворот.
Место вновь преобразилось,
Там диковинка открылась,
И на месте, на пустом,
Вырос вдруг огромный дом.
На дому большая башня,
И свистит там очень страшно
Самосвист замысловатый,
Знать заморский, хитроватый.
Там чугунная дорога,
Небывалая краса,
Это просто чудеса.
В два пути чугунны шины,
По путям летят машины,
Не на тройках, на парах,
Посмотреть, так прямо страх.
Ну, признаться, господа,
Славны Питер и Москва.
До чего народ доходит –
Самовар в упряжке ходит.
Но вскоре железная дорога стала привычной: беспрецедентное железнодорожное строительство буквально преобразило страну. Именно оно послужило своеобразным рычагом, потянувшим за собой и промышленность, и земледелие. Вторым решающим фактором был интенсивный приток иностранных инвестиций, которые позволили России преодолеть в считанные годы пропасть, отделявшую ее, полуфеодальную страну с неразвитым транспортом, отсутствием промышленности и товарного земледелия, от передовых стран Запада, подойти к промышленной революции и совершить ее.
Рост железнодорожного строительства в России в конце XIX в. впечатляет даже и по сегодняшним меркам – в среднем за год укладывалось более 2500 км путей. Именно в это время на окраинах Москвы один за другим выросли железнодорожные вокзалы, а на бывшем Каланчевском поле появились даже три – Николаевский, Ярославский и Рязанский.
После Николаевского вокзала здесь появился Ярославский, или, как его тогда называли, вокзал Троицкой железной дороги, ибо путь протянули сначала только до Сергиева Посада, где находилась Троицкая лавра. Первоначально предполагалось выстроить вокзал на 1-й Мещанской, на месте университетского Ботанического сада, но университет не согласился отдать его, и тогда решили сосредоточить все вокзалы в одном месте. Новый вокзал Троицкой дороги, спроектированный, по свидетельству известного инженера, инспектора частных железных дорог России А.И. Дельвига, архитектором М.Ю. Левестамом, но позднее измененный Р.И. Кузьминым, был небольшим и невидным зданием. Московский митрополит Филарет 18 августа 1862 г. отслужил молебен и освятил вокзал перед открытием железной дороги, хотя он считал, что дорога, ведущая в ТроицеСергиеву лавру, будет «...вредна в религиозном отношении» и почему: «Богомольцы будут приезжать в лавру в вагонах в которых наслушаются всяких рассказов и часто дурных, тогда как теперь они ходят пешком и каждый их шаг есть подвиг, угодный Богу».
В связи с тем, что позднее дорога достигла Архангельска и соединила Москву с огромными территориями Русского Севера, которому многие, и в их числе владелец дороги Савва Мамонтов, предрекали большую будущность, вокзал, вернее его фасадную часть, перестроили полностью. Автором этого весьма необычного и по сегодняшним меркам здания, построенного в 1902–1904 гг. (и освященного 19 декабря 1904 г.), был Ф.О. Шехтель. Главный акцент – на входе в вокзал, напоминающем открытые крепостные ворота в нижнем ярусе могучей башни. На здании вокзала помещены лепные гербы Москвы, Ярославля и Архангельска.
И. наконец, последним на этой площади выстроили вокзал дороги на Рязань, первый участок которой – до Коломны – открыли для движения 20 июля 1862 г. (он, возможно, единственный в России с левосторонним движением: «виновниками» этого были английские проектировщики и инженеры). Вокзал – длинное одноэтажное здание с центром, выделенным башенкой,– выстроенный по проекту архитектора А.П. Попова, по мере расширения движения и присоединения новых линий стал тесен, и вместо него в 1914 г. заложили новый, более обширный, по проекту молодого и талантливого А.В. Щусева (любопытно, однако, отметить, что еще в 1911 г. существовал проект другого архитектора, маститого Ф.О. Шехтеля, удивительно схожий со щусевской постройкой – то же сочетание деталей древнерусского зодчества, то же использование декоративных мотивов, та же высокая башня, то же распределение зданий по фронту застройки...).
Архитектор внимательно исследовал многие русские постройки XVII в., заимствуя и творчески перерабатывая их детали: так, мотивы декоративной обработки портала большого арочного проема башни вокзала со входом в вестибюль заимствованы у ворот здания женского отделения Преображенской старообрядческой общины, полукруглые гребешки – у собора в Астрахани.
До октября 1917 г. вокзал так и не окончили – его строили до 192б г., а отделывали до 1940 г. Перед войной вокзальное здание решили сделать роскошным и поэтому облицевали ценным уральским мрамором «уфалей», не гармонирующим с замыслом всего сооружения. Отделку интерьеров вокзального ресторана и вестибюля выполнил художник Е.Е. Лансере. Живописное соединение разновысоких объемов, объединенных одним декоративным решением, переработанные детали русской архитектуры конца XVII в., доминанта всего ансамбля, башня Суюмбеке высотой 73 м, копирующая башню в Казанском кремле, красивые часы со знаками зодиака – все это делает здание Казанского вокзала (как он стал называться после продления линии до Казани), одной из архитектурных достопримечательностей Москвы. В последнее время Казанский вокзал преобразился: к старому зданию пристроили новое, в том же стиле, со стороны Рязанского проезда (у путей соединительной ветки) и Новорязанской улицы (архитектор В.М. Батырев). Над 17 железнодорожными путями, подходящими к зданию вокзала, было сооружено огромное застекленное покрытие – площадь его более 19 000 кв. метров,– опирающееся всего на восемь опор. Под вокзальными зданиями проложен самый длинный в Москве тоннель, по которому можно попасть на любой из трех вокзалов на площади.
К вокзалу с левой стороны примыкает массивный полукруг здания, не предусматривавшегося оригинальным проектом, это КОР, т.е. Клуб имени октябрьской революции, также спроектированный Щусевым и выстроенный к 10-й годовщине этой революции. Сюда Ильф и Петров решили поставить стул мадам Петуховой, тот самый, где и были спрятаны бриллианты, в поисках которых концессионеры Остап Бендер и Киса Воробьянинов исколесили чуть ли не полстраны.
Надо заметить, что эти три вокзала – Николаевский, Ярославский, Казанский – не единственные вокзальные сооружения на Каланчевской площади. О четвертом знают немногие – еще есть так называемый царский павильон, построенный в 1896 г. Теперь это станция Каланчевская на соединительной ветке железной дороги, проходящей над площадью по эстакаде. Не удивительно, что именно на этой площади открыли в августе 2004 г. памятник первому российскому министру путей сообщения Павлу Петровичу Мельникову (скульпторы С.А. и С.С. Щербаковы).
Площадь, превратившуюся еще в прошлом столетии в важнейший транспортный узел города, в советское время решили соединить линией метро с центром. Здесь находятся две станции – радиальная, первой очереди 1935 г. (архитектор Д.Н. Чечулин), на капителях колонн которой изображены таинственные буквы «КИМ» (что означает «Коммунистический Интернационал Молодежи»), и кольцевая, 1952 г., автор которой А. В. Щусев вернулся к теме оформления Казанского вокзала. Но если на здании вокзала детали русского архитектурного орнамента, даже преувеличенно большие, смотрятся еще более или менее нормально, то под землей, даже несмотря на большие размеры станции метро, они кажутся уже гротескными.
От площади далее на северо-восток идет Краснопрудная улица названная так потому, что она проходила у Красного пруда, который ходился рядом с нынешним Ярославским вокзалом, «а месте современных домов №№1, 3 и 5. Застройка на этой улице появилась уже сравнительно недавно – в основном, в XIX и XX вв., раньше же это была сельская дорога, вьющаяся среди полей и огородов через Каланчевское поле, мимо пруда и Сокольников, к Яузе и дальше на северо-восток.
У пруда раскинулось большое село Красное, название которого со хранилось в именах улиц Верхней и Нижней Красносельской и станции метро первой очереди. Существовало оно, надо думать, с давних времен, но в документах село упоминается впервые в 1423 г. в завещании великого князя Василия II: «А благословляю своего сына, князя Василья, своею вотчиной, чем мя благословил отец мои... А из сел даю сыну своему князю Василью: ...селце оу города оу Москвы над Великим прудом...» В документе 1461 г. подчеркивалось, что к селу Красному «тянут» городские дворы, откуда можно заключить, что тогда село по сути дела стало уже частью города. Пруд действительно был Великим – по площади почти равным всему Кремлю. Потом он стал называться так же, как и село,– Красным, т.е. красивым. У пруда в Троицын и Духов дни происходили так называемые «русальные» гулянья, и хотя Стоглав, свод правовых норм, принятый в 1551 г., порицал эти игрища, дошедшие от языческих времен, мне кажется, что авторы его не смогли сдержать невольной симпатии при описании предосудительных действий: «...сходятся там мужие, жены и девицы на ночное плещевание и бесчисленный говор, и на бесовские песни, и на плясание и на скакание и егда нощь мимо ходит, тогда к реце идут с воплем и кричанием, аки беси, и умываются водою бережно».
Село у пруда было богатым и большим: иностранец Конрад Буссов, бывший в Москве в начале XVII в., писал, что в селе «жили богатые купцы и золотых дел мастера». Село стало известным в летописях Смутного времени тем, что именно его жители первыми под Москвой встретили хлебом и солью посланцев самозванца Лжедмитрия.
В петровское время на пруду устраивались потехи: так, на Масленицу 1697 г. «у Красного села на пруде, сделан был город Азов, башни и ворота и коланчи были нарядные и потехи были изрядные, и государь изволили тешиться». Через два года подобная же потеха повторилась в именины государя, 28 июня: «...сделано было три городка на воде, и с тех городков была пальба, а также и пушечная пальба, также и пехотная из мелкова ружья, а кругом пруда была пехота. А около тово пруда были шатры Государевы, и в тех шатрах были столы, и в тех шатрах Великий Государь изволил кушать, и бояре, и все полатные люди».
В селе стояла церковь во имя иконы Тихвинской Божьей Матери построенная, вероятно, в XV в. В 1692 г. деревянное здание церкви заменили каменным. Главный престол освятили во имя Воздвижения а придельные – во имя Тихвинской иконы и епископа Симеона. Там же находилась и другая церковь, но не сельская приходская, а дворцовая: у села стоял деревянный царский дворец с церковью во имя Спаса Нерукотворного образа, упраздненной в 1776 г. Невдалеке от села жили в своих загородных поместьях богатые вельможи, и, вероятно, поэтому в селе построили театр, для которого находилось достаточное количество зрителей. Театром заведовал некий Жан-Батист Локателли, приехавший в Россию сначала в Петербург, а потом переселившийся в Москву. В апреле 1758 г. он получил позволение завести театр «на своем коште», и 19 января 1759 г. газета «Московские ведомости» сообщила, что «господин оперист Локателли начнет свои представления на будущей неделе». На Масленицу в театре Локателли состоялся первый маскарад, участникам которого от Московской полицмейстерской канцелярии объявлялись следующие правила: «Все, кто будет находиться в масках, маскарадных платьях, могут входить на место, где имеют быть танцы; в самых же подлых платьях маски впускаемы не будут...» Тех же, кто не в маске, пускали только в ложи, «где они могут веселиться одним зрением». Театральные нравы были тогда весьма патриархальны: как писал И. И. Шувалов, куратор университета, под чьим покровительством работала труппа, «наши комедианты, когда хотят, играют, а когда не хотят, то из половины начатой комедии или трагедии перестают и так, не докончив, оставляют, причиною представляя холод; от этих непорядков нельзя ожидать ни плода, ни прибыли, отгоняют тем самым охотников к спектаклям, почему народ съезжается гораздо менее прежнего». Театр Локателли не сводил концы с концами и в 1762 г. прекратил свое существование.
Возможно, что в начале XVIII в. около Великого пруда появились большие хозяйственные дворы – ближе к городу Артиллерийский полевой двор, дальше – Фуражный и Житный дворы. В сентябре 1812 г., в грандиозный московский пожар, на Артиллерийском дворе произошел взрыв, да такой, что звук от него был слышен за много десятков верст.
Как писал современник, громадный Красный пруд до появления железной дороги «блистал своей зеркальною чистотою, изобиловал рыбою и походил на порядочное озеро, по которому плавали постоянно огромные стаи уток», но со временем он постепенно приходил в упадок: город надвигался на сельские избы своими заводами, фабриками, складами. В пруд стали спускать нефтяные отходы, и было решено его засыпать: начали в 1901 г. и закончили почти через 10 лет. На части бывшего пруда разместили склады угля и леса, а также пути и товарную станцию Ярославской железной дороги, а другую часть отдали под застройку – теперь о пруде уже ничего не напоминает, за исключением названия Краснопрудной улицы.
По плану реконструкции Москвы, улица мыслилась как часть огромной магистрали, прорезавшей весь город, так сказать, «от Ленина до Сталина»: от Дворца Советов со статуей Ленина до громадного стадиона имени Сталина у Измайлова,– и должна была застраиваться монументальными сооружениями, призванными отразить величие сталинской эпохи. Неудивительно, что на ней начали появляться помпезно украшенные дома в крупных формах. Длинное и затейливое здание (№3–5) было начато по проекту архитектора Б. В. Ефимовича в 1940 г. и окончено в 1948 г. уже по несколько измененному проекту архитектора А.Д. Хильковича. Интересно отметить, что как раз под его средней частью протекает река Чечера. Следующее здание (№7-9), с двумя большими 12-этажными башнями и длинной колоннадой по первому этажу между ними, строилось для работников метрополитена в продолжение 1953–1958 гг. в несколько этапов (архитектор Г.И. Волошинов).
Другая сторона Краснопрудной улицы более разнообразна и даже живописна. Почти сразу за железнодорожным клубом – крупные формы универсального магазина «Московский» (1983 г., руководитель авторского коллектива А.Г. Рочегов), предназначенного, по мысли проектировщиков, для того, чтобы перехватывать хоть часть нескончаемого потока покупателей со всего Советского Союза. По той же стороне Краснопрудной улицы – 22-этажное здание Центра билетно-кассовых операций, на нем – необычное дело – доска с именами его создателей: «Здание сооружено в 1980 году по проекту архитектора Нестерова Вениамина Александровича, инженера Велькина Аркадия Львовича...». Рядом с ним – изящная, как небольшая коробочка, Краснопрудная трамвайная электроподстанция (№18), построенная в начале XX в. Далее за жилым домом (№20) общества Московско-Казанской железной дороги идет длинный, до Нижней Красносельской улицы, «дом ударников-железнодорожников» (одна из первых работ архитектора З.М. Розенфельда), строившийся в основном в 1935-1939 гг., а дорабатывавшийся после воины, в 1946-1949 гг. и в 1956-1959 гг.
Тут мы подошли к перекрестку с двумя Красносельскими улицами Верхней и Нижней.
На Верхней Красносельской улице – постройки Алексеевского монастыря, переведенного сюда в 1837 г. Основанный московским митрополитом Алексием около 1360 г., монастырь поменял три места за 500 лет своего существования. Основатель замыслил поставить его среди полей и лугов Остожья, на берегу Москвы-реки: его сестры Евпраксия и Юлия претворили замыслы митрополита и были первыми монахинями, но в 1547 г. монастырь перенесли на новое место, в Чертолье, у впадения Чертольского ручья в Москву-реку.
Можно было думать, что тут Алексеевский монастырь будет стоять вечно, и он бы простоял, если бы не желание императора Николая I выстроить именно здесь храм Христа Спасителя – другого места для храма в Москве не нашлось, несмотря на то, что еще Александр I по совету автора первого проекта храма Витберга выбрал Воробьевы горы – на виду у всего города. Можно себе представить, насколько величественной была бы картина огромного храма, поставленного на высоком холме над рекой. После краха витберговского проекта Николай приказал строить на новом месте, выбранном уже им. В те времена не было возможности свободно выражать свое отношение в печати к различным событиям, так что нам остается лишь гадать, как современники восприняли столь неординарное событие – разрушение древнего монастыря, существовавшего около 400 лет,– однако не думаю, что было много таких, кто одобрил эту затею. Не пожалели строители древних замечательных построек монастыря; только об одной из них, прекрасной двухшатровой церкви, мы можем судить по рисунку.
Так или иначе, пришлось переселяться. Переход монахинь – это был действительно переход: всю многоверстную дорогу на далекую глухую окраину Москвы шли пешком,– совершился 16 октября 1837 г., и с того времени Алексеевский монастырь начал отстраиваться на новом месте. Старую приходскую Воздвиженскую церковь расширили и заново отделали по проекту М.Д. Быковского в 1841 и 1857 гг. (в ней похоронены известные московские благотворители муж и жена Ф.Ф. и М.В. Набилковы); по его же проекту в 1853 г. выстроили в центре монастырской территории церковь Алексия, человека Божьего, с приделами иконы Грузинской Богоматери и свыше Павла Латрского – тяжелое по формам неуклюжее здание, увенчанное огромным куполом на широком барабане; в 1879 г. построили больничный храм архангела Михаила; последней в 1887-1891 гг. возвели высокую Всехсвятскую церковь на новом кладбище по проекту архитектора А.А. Никифорова (она была освящена 30 июня 1891 г.)
В этой церкви славился беломраморный иконостас, а расписывали ее иконописцы Троице-Сергиевой лавры.
На кладбище Алексеевского монастыря были похоронены художник И.М. Прянишников, писатели А.Ф. Вельтман и С.А. Юрьев, публицист М.Н. Катков, скульптор Н.А. Рамазанов, филолог П.М. Леонтьев, мемуарист Ф.Ф. Вигель, историк, издатель журнала «Русский архив» П.И. Бартенев, врач А. . Кожевников, физик П.Н. Лебедев, архитекторы А.С. Каминский, В.Н. Карнеев, А.С. Никитин, основатель Народного университета А.Л. Шанявский, нотоиздатель П.И. Юргенсон, декабристы Ф.Г. Вишневский, П.Н. Свистунов, математик, первый директор Александровского коммерческого училища А.В. Летников и многие другие. Теперь же и следов кладбища нет.
На новом месте монахини устраивались, как видно, теперь уже надолго, но... пришли большевики: монастырь закрыли, часть его порушили, храмы приспособили для разных своих нужд, а кладбище уничтожили. Главный храм обители настолько перестроили, что его теперь совершенно невозможно узнать в обычном учрежденческом здании, в котором помещается Институт рыбного хозяйства и океанографии (Верхняя Красносельская, №17); Михайлоархангельскую церковь снесли и построили жилое здание (дом №17/2), в Алексеевской церкви устроили «дом пионеров». Ныне ее восстановили, поставили и позолотили главу (церковь находится позади института, к ней можно подойти со 2-го Красносельского переулка), а во Всехсвятской до недавнего времени было архивное хранилище. В 1980-х гг. часть территории кладбища отрезали при прокладке «третьего кольца» и для того чтобы найти Всехсвятскую церковь, надо зайти за дом №17, пройти мимо Алексеевской церкви, выйти на «третье кольцо», и в парке напротив, за надстроенными краснокирпичными домами бывших келий, можно увидеть восстановленную церковь, в которой в 1991 г. возобновилось богослужение.
Далее по Верхней Красносельской улице, совсем рядом с бывшим монастырем, стоит здание богадельни в память потомственного почетного гражданина О.Н. Геера, вдова которого Наталья Петровна пожертвовала городу обширный участок и средства для постройки богадельни. Богадельню (№15) и храм во имя свыше Иосифа Обручника выстроили в 1895–1898 гг. по проекту архитектора Л.Н. Кекушева и передали городу, в знак чего наверху изобразили герб города Москвы.
Участок Геера был действительно большим, но составлял только часть когда-то еще большего. Им, площадью более 13 га, с аллеями, несколькими прудами и огромным садом, в конце XVIII – начале XIX в. владел секунд-майор А.Л. Демидов, потом участок приобрел знаменитый герой Отечественной войны генерал А.П. Ермолов. а у него в 1859 г. купил первогильдейский купец Геер, о котором вспоминал П.И. Щукин: «Часто бывал у моих родителей швейцарский консул, старик, Осип Николаевич Геер, который жил в своем доме близ Алексеевского монастыря, где имел прекрасный сад-парк и водочный завод. В саду созревали груши-дюшесы, а гееровские водки и наливки пользовались заслуженной славой. Однажды отец, стоя у закусочного стола, представил О.Н. Геера какому-то гостю. «Пивал»,– сказал гость, вероятно, вспомнив о гееровских водках».
Часть своего большого участка И.Н. Геер в 1864 г. продал за 20 тысяч рублей купцу Владимиру Занегину, выстроившему особняк (№7), поставленный с отступом от красной линии, обильно декорированный, с красивым балконом на переднем фасаде и остатками террасы на заднем. От старинной усадьбы остался флигель, очевидно, XVIII в., стоящий торцом к улице. Далее – построенный к 1930 г. хлебозавод, бывший тогда крупнейшим в Москве.
Ближе к концу Верхней Красносельской улицы, на углу Малой Красносельской и Проезжей (улица Лобачика) можно полюбоваться интересным образцом московского модерна – особняком, находящимся на территории бывшей фабрики Абрикосовых. Это была одна из самых крупных «сладких» фабрик в Москве. Она и еще «Эйнем» на Берсеневской набережной и «Сиу» на Петербургском шоссе держали пальму первенства. Основатель дела, потомок крепостных крестьян Алексей сын Иванов начал свою аппетитную деятельность в 1о40-х гг., и говорят, что самой своей фамилией был обязан необыкновенно вкусным абрикосовому варенью и пастиле. Сначала его заведение было небольшим и находилось в центре города, но постепенно под умелым руководством основателя оно расширялось, и в 1873 г. Абрикосов в прошении московскому генерал-губернатору сообщал, что его заведение «приняло такие размеры и такой оборот по числу рабочих рук, что оно вполне заслуживает переименованию его в фабрику». Тогда же он ходатайствовал о позволении установить «взамен рук рабочих паровую машину в 12 сил». В 1872 г. абрикосовская фабрика выработала 31 200 пудов конфет, варенья и пряников на 32 500 рублей (заметьте, пуд сладостей стоил тогда 1 рубль...). Наследники его – сыновья Николай и Иван – образовали в 1874 г. фирму под названием «А. И. Абрикосова сыновья» и задумали перенести фабрику на новое, более просторное место, где она могла бы свободно развиваться. Они приобрели участок на окраине Москвы и заложили большие фабричные производственные здания, выстроенные в 1885 г. На углу двух улиц построили особняк в модном, несколько разудалом «модерне» (1905 г., архитектор А.М. Калмыков). В 1890 г. на фабрике произвели 53 000 пудов конфет и 4500 тысячи пудов варенья; фирма открыла несколько магазинов в самых модных местах города – на Кузнецком мосту, на Тверской, в Верхних торговых рядах, на Мясницкой. На Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде 1896 г. было отмечено, что «фирма эта первая в России начала приготовлять в Крыму, из местных фруктов, высокого качества глазированные плоды и начала вытеснять привозные из-за границы продукты этого рода».
При большевиках фабрика продолжала действовать, став с 1922 г. «бабаевской» – по имени П.А. Бабаева, секретаря Сокольнического райкома партии большевиков,– а теперь можно было бы и возвратить ее историческое имя.
Нижняя Красносельская улица отходит к юго-востоку от главной магистрали этого района. На правой стороне ее стоит Покровская церковь, здание которой долго стояло в обезображенном виде (Нижняя Красносельская улица, 12). Но хоть сохранилась – ведь в 1932 г. Президиум Моссовета постановил срочно снести ее, т.к. она, видите ли, «затрудняет всякое (!) движение по одной из магистралей города». Теперь ее медленно восстанавливают.
Здание церкви Покрова было выстроено в 1701 г., трапезная с двумя приделами и колокольней – в 1751 г., а в 1838 г. построили новое завершение церкви.
За перекрестком с двумя Красносельскими улицами Краснопрудная продолжается до автомобильного путепровода. Левую сторону этого отрезка Краснопрудной улицы начинает приземистое строение наземного вестибюля станции метро первой очереди «Красносельская» (1935 г., архитектор Б. Виленский), а напротив него – пример того, как должна была застраиваться эта улица в довоенные годы,– помпезный жилой дом (№26/1) с отделкой мощным рустом и огромной аркой на несколько этажей. Стоит зайти под эту арку, чтобы понять всю бессмысленность ее: пространства под ней никак не используются, здесь только мерзость запустения (1935-1937 гг., проект И.С. Рожина). На доме мемориальная доска: в 1958–1978 гг. в нем жил композитор, один из создателей советской музыки, Д.Я. Покрасс, автор популярнейших песен – талантливые люди прославляли сталинскую диктатуру. На той же стороне Краснопрудной улицы в 1952–1956 гг. был выстроен огромный жилой дом (№30–34) Министерства путей сообщения по проекту архитекторов В.А. Сычева и М.П. Бубнова.
Почти напротив него – фабричные постройки, находящиеся на территории когда-то роскошной дачи московского главнокомандующего во времена Отечественной войны Федора Васильевича Ростом чина. Летом 1812 г. он жил на даче, и к нему сюда съезжались многие москвичи узнать о последних новостях. До Ф.В. Ростопчина дача (он приобрел ее в 1808 г.) принадлежала графине Е.Я. Мусиной Пушкиной-Брюс, а после него брату декабриста майору Платону Фотиевичу Митькову, купившему весь участок в 1833 г., а потом его сыну, тайному советнику Михаилу Платоновичу. У пруда, довольно близко от дороги, стоял большой каменный двухэтажный дом, выстроенный, вероятно, в последней четверти XVIII в., когда увлекались псевдоготикой. За домом далеко вглубь шел внушительных размеров сад с лугами и огородами с протекавшей по ним речкой Рыбинкой. По рассказам бытописателя Москвы XIX в., эту дачу «посещали приглашенные, но она не была чужда и для прочей публики, потому что и местность, и устройство ее были прекрасны». В конце XIX в. по этому участку стали прокладываться новые улицы, прошла ветка железной дороги и начали строиться дома и фабрики. У самой дороги, которая до 1921 г. называлась Сокольническим шоссе (теперь это часть Русаковской улицы, названной в 1921 г. именем большевика И. В. Русакова, участвовавшего в подавлении Кронштадтского восстания матросов против советской власти), стали возводить строения «Калинкинского пиво- и медоваренного товарищества», выпускавшего лучшие тогда напитки. Почти все здания построены в 1892–94 гг. по проектам архитектора А.Е. Вебера, в том числе отдельно стоящий с левой стороны двухэтажный дом для конторы (№13) и производственные постройки справа.
В конце XIX в. на земле бывшей ростопчинской дачи построили еще несколько фабрик и, в частности, большую макаронную на 3-й Рыбинской улице. На этой улице два любопытных архитектурных памятника, стоящих напротив друг друга и представляющих откровенно противоположные направления в архитектуре: с левой стороны – особняк, построенный в стиле модерн архитектором А.М. Калмыковым для владельца фабрики «гамбургского гражданина» Иоганна Динга – соединение живописных объемов, украшенных декором в стиле модерн, и напротив него – произведение архитектора К.С. Мельникова (1927-1929 гг.), аскетичное, совсем без декоративных деталей, с акцентом на голые геометрические формы – рабочий клуб фабрики «Буревестник».
За путепроводом по Русаковской улице – комплекс скромных небольших домов (№7), выстроенных в 1925 г. архитекторами Б.М. и Д.М. Иофанами. Далее улица подходит к оживленной площади у станции метро «Сокольники» (1935 г., И.Г. Таранов и Н.А Быкова). Все кругом нее перестроено, и везде выросли новые бетонные коробки, среди которых кажется совсем чужим здание церкви Воскресения Господня, чудом пережившей все превратности большевистского господства. Странным и неподходящим соседством стал для нее большой жилой дом, выстроенный почти вплотную – наглядный пример необходимости соблюдения охранной зоны архитектурного памятника.
Воскресенская церковь – любопытный пример поисков образа православного храма, предпринятых в начале XX в. многими архитекторами, соединявшими традиционные взгляды с творческим переосмыслением новых представлений. В этих поисках особенно интересных результатов добились И.Е. Бондаренко, А.В. Щусев, В. А. Покровский, но автором церкви в Сокольниках был малоизвестный до того архитектор П.А. Толстых, и здание Воскресенской церкви ему удалось: массы основания выгибают неудержимым напором полукружия сводов, заостряют своды закомар, прорываются свечами восьми маленьких главок, чтобы завершиться пламенем центрального шатра. Прекрасен интерьер ее – простой, почти не украшенный живописью, он очень просторен и светел.
Церковь Воскресения начала строиться в 1909 г. на 300 тысяч рублей, собранных прихожанами, а освящение ее происходило 22 декабря 1913 г. В этой церкви в январе – феврале 1945 г. заседал Поместный собор, выбравший московским патриархом Алексия I.
Рядом с Воскресенской церковью расположен вход в парк Сокольники. Как можно предположить по названию, местность эта, или, как говорили в прошлом,– урочище – была как-то связана с соколами. В 1645 г. престол русских царей занял сын первого царствовавшего Романова Алексей Михайлович. В его поведении и характере проявились новые для русских той поры черты – наряду с приверженностью старым обычаям, царь не был чужд и тому, что еще недавно рассматривалось как тяжкий грех. Был он, видно, человеком увлекающимся, отнюдь не чуждым радостей жизни – впервые при его дворе стали разыгрывать театральные пьесы, которые царь смотрел, не вставая, как зачарованный, многие часы, он мог устраивать пирушки с иноземными танцами и музыкой. Алексей Михайлович первым стал – неслыханное дело – собственноручно подписывать указы и, более того, писать письма! И многие из них касались одной страсти его – охоты.
Царь был завзятым охотником, и немало мест под Москвой видели пышный охотничий царский поезд. Особенно он любил соколиную охоту, к которой царь составил даже особое руководство под названием «Уложение сокольничья пути». Часто охотился он в лесу, простиравшемся на северо-восток от города, между проезжими дорогами на Стромынь и Троицкую лавру, получившем прозвание Сокольники. Произошло это, вероятно, после того, как около Стромынской дороги у опушки леса устроили Сокольничий двор – поселили особой слободкой сокольников с соколами. Один из тех соколов, по прозванию Ширяй, дал название целой местности – Ширяевому полю.
В течение долгого времени Сокольники официально не были частью городской территории – они принадлежали дворцовому ведомству – и только в 1879 г. перешли в полное владение города, когда Министерство государственных имуществ продало их за 300 тысяч рублей. Но по сути дела Сокольники примерно с XVIII столетия стали местом гулянья горожан, а в XIX в. (в основном с 1820-х гг.) превратились в популярную дачную местность. Самое известное гулянье в Сокольниках происходило 1 мая и называлось когда-то «немецкими станами» или «столами». Это название пошло, как говорят, от шведских пленников, «учителей» Петра I, поселенных им невдалеке. Они собирались первого мая в Сокольниках и отмечали там весенний праздник, а со временем к ним присоединились и русские, перенявшие у них этот обычай. Первомайский праздник в Сокольниках стал самым, наверно, многолюдным в Москве. Вот как о нем писала газета «Московские ведомости» в 1756 г.: «...в загородном месте, так называемом: Немецкие Столы, по причине благополучныя погоды, такое великое множество находилось, что примечено около тысячи корет, и прогуливались до самой поздней ночи». Об этом же гулянье через полстолетия писал С.П. Жихарев: «Москва в больших приготовлениях к гулянью 1 мая. В Сокольниках разбиваются пренарядные палатки и устраиваются кавалькады... Сколько народу, сколько беззаботной, разгульной веселости, шуму, гаму, музыки, песен, плясок и проч.; сколько богатых турецких и китайских палаток с накрытыми столами для роскошной трапезы и великолепными оркестрами и простых хворостяных, чуть прикрытых сверху тряпками шалашей с единственными украшениями – дымящимся самоваром и простым пастушьим рожком для аккомпанемента поющих и пляшущих поклонников Вакха... Нет, признаюсь, я и не воображал видеть такое великолепное, разнообразное и живописное гулянье, на какое, наконец, попал я вчера (1 мая 1805 г.) в Сокольники!».
Еще через полстолетия первомайскому гулянью в Сокольниках посвящались такие немудрящие стихи:
Кипит и хлопочет все с утра в Москве,
Сумятица всюду такая...
У всех лишь одна только мысль и голове:
Поедем на мерное Мая!
Куда же все едут, куда же все спешат?
Трещит и гремит мостовая,–
В Сокольниках нынче гуляют, кутят –
Сегодня ведь первое Мая!
В Сокольниках на Ширяевом поле 1 мая 1867 г. московское купечество принимало царскую семью: самого императора Александра II, наследника с супругой и третьего сына императора великого князя Владимира. Все делалось на энтузиазме устроителей: было собрано несколько десятков тысяч рублей, молодой архитектор А. С. Каминский в одну ночь составил планы и смету громадного павильона на 1200 человек, выстроенного за шесть дней, и, к довершению всего, устроили чудо из чудес: площадка перед павильоном освещалась, как сообщали газеты, «двумя электрическими солнцами больших размеров».
Во второй половине XIX в. Сокольники стали модным дачным местом и, как писали тогда, их «можно назвать небольшим городком». Вот описание этой местности из московского путеводителя 1867 г.: «Сокольники теперь усеяны прелестными дачами, которые каждое лето бывают заняты лучшим московским обществом. Здоровый воздух, близость соснового леса, избранное общество, многолюдные гулянья, разные увеселения, музыка, летние балы, представления, целебные ванны, прелесть дачной жизни – все это привлекает в Сокольники на лето многочисленное общество». Самые роскошные дачи (всего дач в Сокольниках было более 800) находились на Алексеевском и Шестом просеках.
С увеличением населения Сокольников возникла необходимость в Церкви, и богатые дачники, в числе которых были Д.С. Лепешкин и И.А. Лямин, ходатайствовали перед митрополитом Филаретом о постройке храма за их счет. Церковь, освященную 14 июля 1863 г. в честь свыше Тихона Задонского, выстроили по проекту архитектора П.П. Зыкова у конца Майского проспекта.
Планировка Сокольников проста и удобна: от центра – «Круга» – веером расходятся несколько радиальных аллей, которые в Сокольниках носят название лучевых просеков (интересно, что они сохранили в названиях старинный мужской род – «просек», а не обычную сейчас форму женского рода – «просека»). Только один из таких просеков называется Майским проспектом – он, по преданию, был прорублен по указу самого Петра.
Постепенно Сокольники благоустраивались и превращались в городской парк: в 1873 г там появилось керосиновое освещение, в 1875 г. в Сокольники можно было приехать уже по конной железной дороге, в 1883 г. выстроили павильон на «Кругу», где проходили танцевальные вечера и концерты.
Сокольники упоминаются в «Воине и мире»: после происшествия, случившегося в Английском клубе на торжественном обеде в честь Багратиона, Пьер Безухов вместе с секундантом в восемь утра приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Дуэль окончилась счастливо для Пьера, а Долохова увезли из Сокольников раненого.
С Сокольниками связаны события в жизни многих известных деятелей – так, летом 1873 г. на даче в Сокольниках отдыхал композитор А.П. Бородин, на окраине Сокольников, у Яузы (Ростокинский проезд, №3) в 1910-х гг. построил себе мастерскую художник Н.А. Касаткин, проживший там до конца жизни; в Сокольниках на гуляньях выступал исполнитель народных песен, основатель известного хора М.Е. Пятницкий, в концертном зале прошло первое выступление С.С. Прокофьева как пианиста – 7 августа 1912 г. он исполнял свой фортепианный концерт.
В 1931 г. Сокольники объявили «парком культуры и отдыха», на их территории устроили однодневный дом отдыха, а потом построили выставочные помещения, где в 1959 г. проходила памятная москвичам американская выставка, вызвавшая необычайный ажиотаж, а также выстроили целый стадион со всеми сопутствующими ему постройками.
От Сокольнической площади на северо-восток идет улица Стромынка, сохранившая направление древней дороги, называвшейся по подмосковному селу Стромынь. Объяснение это, хотя и является общепринятым в последнее время, но не кажется убедительным: село никогда не было особенно богатым и не было причин называть большую дорогу от Москвы по имени этого села (там, правда, находился Троицкий Стромынский монастырь, основанный еще свыше Сергием Радонежским около 1379 г., но он не был особенно известен). Возможно, что дорога, ведшая на северо-восток, в частности, к Костроме, называлась Костромынской дорогой, Остромынкой, а отсюда совсем близко до Стромынки.
В самом начале улицы на ее правой стороне выделяется стройная башня-каланча пожарной части, выстроенной по проекту архитектора М.К. Геппенера – это теперь единственное так хорошо сохранившееся здание пожарной части с изящной вышкой и обходной галерей, поддерживаемой ажурными кронштейнами, где ходил часовой, в чьи обязанности входило сообщать о занявшемся пожаре. Далее сразу же за зданием дворца спорта «Сокольники« (авторы В.А. Нестеров, А.М. Половников, Б.И. Шапиро) видно необычное строение, из которого агрессивно выпячиваются какие-то отростки. Это рабочий клуб имени Русакова (архитектор К.С. Мельников, 1927-1929 гг.), который должен был быть построен в виде шестеренки, и этой странной идее пришлось подчинить расположение помещений внутри здания. Вот что писали вскоре после окончания строительства: аудитории «оказались крайне неудобными для наблюдения за сценой», «акустическая сторона этих помещений также заставляет желать много лучшего» и «в целом,– заключал рецензент, количество «неполадок» настолько велико, что их перечисление заняло бы слишком много местам. Но надо сказать, однако, что в оригинальности автору не откажешь.
Во второй половине XIX в. Стромынки как городской улицы не существовало – и справа, и слева от нее простиралось обширное поле, на котором только в конце века началось строительство. В Москве есть несколько мест – например, Миусы, Девичье и Сокольническое поля – как бы сосредоточений общественных учреждений, больниц, богаделен, училищ, выстроенных в конце XIX – начале XX в. на больших участках земли, принадлежавших городу.
Так стало застраиваться Сокольническое поле, лежавшее напротив заставы Камер-Коллежского вала. Сначала город отвел 41 десятину для строительства больницы на пожертвованные братьями Бахрушиными 450 тысяч рублей. Сперва возвели один больничный корпус (улица Стромынка, №1; открыли его в 1887 г.) по проекту архитектора Б.В. Фрейденберга, с церковью свыше Пантелеймона Целителя, сломанной в начале 1970-х гг. В 1890 г. к больнице прибавилось еще и здание богадельни, выстроенной также на средства Бахрушиных, потом – в 1892 г. – дом призрения на 200 мест, и в 1903 г. – родильный приют (архитектор И.А. Иванов-Шиц), а в 1913 г. – амбулатория по проекту А.И. Роопа. Ныне Бахрушинская больница стала городской клинической больницей имени А.А. Остроумова.
И Бахрушинская больница, и находящиеся напротив здания еще одного благотворительного учреждения представляют собой ансамбль, созданный примерно в одно время: построенные из красного кирпича, они украшены обильной декорацией из деталей русской и ренессансной архитектуры.
В 1894 г. на пожертвования Н.И. Боева в сумме 750 тысяч рублей выстроили здания для благотворительных учреждении имени братьев Боевых по проекту архитектора Л.Л. Обера (Стромынка, №10). «Там были дом призрения, дешевые квартиры и школа для детей тех, кто жил в них. В центре Боевской богадельни находилась церковь свыше Николая Чудотворца, освященная летом 1894 г., в которой через два года был похоронен сам благотворитель. Теперь в здании противотуберкулезный диспансер.
На 4-й Сокольнической улице (улица Барболина, №3) находятся здания городской больницы, выстроенной в основном на средства города. Сокольническая больница проектировалась для инфекционных больных, и поэтому в ней возводились (проект архитектора А.И. Роопа) отдельные каменные и деревянные корпуса. Многие из них и сейчас радуют глаз своей живописностью. Хорошо виден корпус больницы, выходящий на красную линию 2-й Боевской улицы,– он красив ярко-белыми деталями отделки на красном фоне кладки. Церковь при Сокольнической больнице была выстроена в 1903 г. и освящена в начале следующего года в честь иконы Богоматери «Утоли мои печали», здание ее находится на углу улиц Матросская Тишина и Бабаевской (бывшей 5-й Сокольнической). Открытие Сокольнической больницы состоялось в 1906 г. Недалеко от участка больницы город отвел большую территорию для Сокольнического трамвайного парка и вагоноремонтных мастерских (теперь это завод СВАРЗ), где сохранилось красивое здание (№8) трамвайной электростанции, построенной в 1912 г. Как и многие другие электростанции московского трамвая, эта также очень выразительна – особенно обращают внимание большие стрельчатые арки первого этажа и башенки наверху; к сожалению, как у других подстанций,– автор их неизвестен.
За исключением больших общественных зданий, Сокольническое поле было застроено в основном маленькими деревянными домиками, прятавшимися в буйной зелени. Ныне бывшее поле неузнаваемо – везде воздвиглись высокие 12–16-этажные жилые дома, и от старой застройки осталось очень немного. На 2-й Сокольнической улице стоит краснокирпичное строение городского училища, на котором помещена мемориальная доска в честь летчика, героя Великой Отечественной войны Николая Францевича Гастелло, учившегося в нем в 1915-1921 гг. Его самолет 26 июня 1941 г. был подбит, и он направил его на скопление танков и автомашин противника.
Другое старое здание находится на 3-й Сокольнической улице (№5). Оно было выстроено в 1908 г. архитектором И.Г. Кондратенко на 60 тысяч рублей, завещанных богатой купчихой Э.К. Рахмановой для бесплатных квартир, предназначавшихся для тех, кто, как было сказано » уставе, «случайно впал в бедность либо вследствие потери места, либо по причине болезни или расстройства дел». В доме находилось 15 двухкомнатных и 5 однокомнатных квартир, предоставлявшихся «на время в общем не свыше 6 месяцев». Теперь дом этот совсем неузнаваем, его богатое оформление исчезло в советское время при надстройке двумя этажами.
Еще один крупный центр больничных и богаделенных учреждений находился к северу от Стромынки. Там – Ермаковская богадельня, Коронационное убежище и Дом призрения имени И.Д. Баева.
Богадельня была построена Флором Яковлевичем Ермаковым, текстильным фабрикантом, щедро жертвовавшим на благотворительные учреждения в Москве и других городах. На нынешней улице Короленко, которая до 1925 г. вполне справедливо называлась Ермаковской, он перестроил в 1876 г. здание (№2) бывшей фабрики под богадельню на 500 человек, преимущественно крестьян. При богадельне построили и церковь, освященную во имя Живоначальной Троицы 22 августа 1876 г. (здание ее сохранилось во дворе). Сам благотворитель был похоронен в этой церкви 21 июня 1895 г.
Напротив богадельни – целый комплекс зданий Коронационного убежища, названного в честь коронования Николая II и Александры Федоровны и предназначавшееся для «лиц, нуждающихся в уходе, призрении и заботе о себе». Строительство было начато в 1898 г. по проекту архитектора А.Л. Обера, а после его кончины строительство закончил А.Ф. Мейснер – Коронационное убежище открыли 14 мая 1901 г. Тот же Мейснер выстроил церковь, освященную в память Смоленской иконы Божьей Матери в 1910 г. Церковный иконостас пожертвовала великая княгиня Елизавета Федоровна. Рядом с ним находятся здания Дома призрения имени Ивана Денисовича Баева-старшего, основателя одной из самых крупных обувных московских фирм. Братья – Иван-младший и Кузьма – пожертвовали в его память 400 тысяч рублей на строительство и содержание дома призрения. Автором зданий, открытых 21 ноября 1902 г., был архитектор И.С. Кузнецов. Теперь тут Институт кожных и венерических болезней.
Позади зданий Коронационного убежища виднеются строения бывшего работного дома, вернее его Сокольнического отделения (основные здания находились в Большом Харитоньевском переулке;. Город в 1897 г. приобрел земельный участок с несколькими фабричными корпусами у некоего Борисовского и устроил там работный дом. Самое видное и заметное тут здание – с высоким мезонином – мастерские работного дома. В Сокольническом отделении была
домовая церковь, устроенная по проекту Н.Л. Шевякова на средства О.А. Титовой и освященная 15 января 1917 г. В ней было два престола, наверху – во имя Рождества Иоанна Предтечи, а внизу – апостола Матфея, освященные в июне 1917 г.