Рогожская слобода
Рогожская ямская слобода находилась на востоке Москвы, располагаясь по улицам Николоямской и продолжавшей ее до заставы Камер-Коллежского вала Вороньей. Название слобода получила от села Рогожи (потом город Богородск, или Ногинск), расположенному в 64 верстах к востоку от Москвы. В этом селе находилась впервые упоминаемая в 1506 г. ямская слобода, откуда, вероятно, и выселились ямщики в Москву.
По северной окраине слободы шла Воронья улица, называвшаяся по Вороньей монастырской слободке Андроникова монастыря; в 1919 г. ее назвали Тулинской, но не по городу Туле, как можно было бы подумать, а по одному из псевдонимов В.И. Ульянова - Тулин; теперь же она называется улицей Сергия Радонежского, т.к. с ним было связано основание Андроникова монастыря. Недавно улица подверглась коренной реконструкции, в результате чего правая часть полностью исчезла, уступив место большим жилым домам, а левая осталась. При сносе левой части не пожалели небольшого домика с чудесной керамикой, на которой были изображены три васнецовских богатыря. Но в целом надо признать, что архитекторы (руководитель проекта в. Лебедев) после многих обсуждений и изменений первоначальных планов пришли к более или менее удовлетворительному воплощению идеи новой застройки в исторической среде. Они постарались максимально использовать возможности сборного домостроения, варьировали цвет, ввели мелкие декоративные криволинейные объемы.
Левая сторона улицы - типичный пример рядовой небогатой застройки окраины Москвы. В начале, у площади, стоят трехэтажные дома, сменяющиеся потом двухэтажными; на первых этажах, как правило, находились торговые помещения, а на верхних - дешевые квартиры, сдававшиеся внаем. Из всего ряда домов на левой стороне обращает на себя внимание дом под №7, с отделкой в стиле модерн, с масками, текучими линиями декора и сложной формы кронштейнами. Они - свидетельство проникновения новой моды в царство многолетних традиций: в 1908 г. владелец фабрикант Константин Грязнов заказал архитектору К.К. Кайзеру сделать на своем доме новый фасад и изобразить в картуше над дворовым проездом букву «Г», начальную букву своей фамилии.
Несколько дальше, уже поблизости от заставы, находятся остатки церковного здания (№25) с декоративными закомарами под карнизом - бывшая часовня, поставленная на большой проезжей дороге, как бывало обычно на Руси. Часовня стояла на месте прощания игумена Спасского монастыря Андроника со своим учителем св. Сергием Радонежским в 1365 г. Небольшое каменное здание ее, с пирамидальным завершением, построено в начале XVI в., но к концу XIX в. оно пришло в ветхость и заменено на средства, пожертвованные купцом В.А. Александровым, новым (проект архитектора А.А. Латкова) в память 500-летия со дня смерти святого Сергия.
На левой стороне, позади фронта новых 17-этажных крупнопанельных жилых домов, просматриваются маленькие домики 1-й Рогожской улицы. Счастье, что сохранился этот редчайший уголок, счастье, что нашлись люди, которые отстояли его от коммунистических чиновников, обладавших, казалось бы, неограниченной властью.
На улице - живописный ряд бывших ямщицких домов с большими проемами конюшен на первом этаже и квартирами на втором; во дворах прежде были устроены навесы для сена, конюшни и амбары. Но если жилые панельные дома возвели быстро, то реконструкция 1-й Рогожской идет черепашьим шагом - годы и годы проходят и почти ничего не делается.
Эта улица была главной в слободе, она называлась Тележной, ее еще называли Крутоярской- по питейному дому «Крутой яр», а потом она стала 1-й Рогожской, в советское же время почему-то Школьной. Уроженец слободы П.И. Богатырев так описывал эту улицу: «Вся она сплошь состояла из постоялых дворов, в которых и останавливались все обозы, проходившие по Владимирскому и Рязанскому трактам. Дома все были каменные, двухэтажные, но самые дворы были с деревянными навесами и вымощены тоже деревом, оттого здесь и бывали колоссальные пожары. Вся улица бывала уставлена продающимися телегами, тарантасами, кибитками. Торговали на ней, кроме простых телег, и экипажами средней руки, и шорным товаром, и всем, что нужно ездившим по дорогам. Для проезда оставлена была только середина улицы. Улица эта была очень широкая. На ней с раннего утра толпился народ, и она представляла большую ярмарку. Движение народа, обозов, троек со звенящими бубенцами - все это ее очень оживляло, и она резко отличалась от всех московских улиц. Трактиры и полпивные были всегда полны народом. Гул стоял над улицей... В Макарьевскую ярмарку на Тележной улице была такая толчея, что, я помню, мы с отцом, идя в пять часов утра, еле протискались. Не только с Владимирского и Рязанского трактов стекались сюда обозы, но положительно со всей России, главным образом к «Макарию», как звали тогда Нижегородскую ярмарку».
Рогожская слобода процветала до тех пор, пока не провели железную дорогу - с ней ямщики уже не могли конкурировать. Окончательно же она захирела после огромного пожара, случившегося в 1886 г. После этого «Рогожская совершенно опустела, и по Тележной хоть кубари гоняй»,- писал тот же Богатырев.
Параллельно Вороньей улице, к югу от нее, проходили пять Рогожских улиц, пересекаемые Большой и Малой Андроньевскими - правильная уличная сеть, ограниченная с востока Рогожским отрезком Камер-Коллежского вала и с запада улицей со странным именем - Хива (с 1918 г. Добровольческая улица). По поводу происхождения этого имени есть две версии; одна впервые выдвинута А.А. Мартыновым, пионером серьезного изучения московских названий, утверждавшим, что на этой улице в 1731 г. находился двор, в котором останавливались купцы из Хивы, и другая, согласно которой тут стоял кабак «Хива», что, однако ж, никак не объясняет само это название.
Об Андроньевских улицах ярко рассказал тот же бытописатель московский - П.И. Богатырев: «Тогда как Малая Андроньевская улица олицетворяла собою знаменитую Растеряеву улицу, Большая Андроньевская являла собой хорошую улицу вполне благоустроенного города. Вся она была вымощена, дома на ней были, за малым исключением, каменные, двухэтажные, даже с мезонинами и очень красивой архитектуры. Жители не выходили к воротам посидеть на лавочке и не усыпали шелухой подсолнухов тротуары, которые, кстати сказать, были выложены кирпичом. Здесь не было на улице перебранок соседей и не водили хороводов; даже мальчишки не играли в бабки и не загораживали тротуаров прохожим. Здесь народ жил торговый и торговал больше в «городе»... Улица эта широкая, чистая и тихая, была очень красива в то время. Переулки, соединяющие ее с Малой Андроньевской и другими улицами, населены были мастерами для местных нужд: портными, сапожниками и торговцами вразнос». И раньше Андроньевские улицы не были богаты архитектурными и историческими памятниками, а сейчас и тем более ничего выдающегося там не обнаружишь, ибо в них снесено почти все, за исключением, пожалуй, одного здания: если бы оно сохранилось в своем первозданном виде, то мы могли бы похвалиться незаурядным архитектурным памятником.
Чтобы увидеть его, надо подойти к углу улиц Малой Андроньевской и 3-й Рогожской (ее переименовали в 1919 г. в Вековую, имея ввиду уже наступивший век мировой революции). На самом углу стоит милое небольшое строение (№20) с резными пилястрами и карнизом деревянного этажа на каменном основании (№13/20), построенное «Рогожской слободы ямщиком» Василием Ширяевым в 1852 г., а за ним находится несколько необычное сооружение. Фасадная часть - вполне заурядное строение клуба швейного объединения, но вот позади него здание со следами арок, декоративных украшений и выступами апсид: оказывается, что клуб пристроили к зданию бывшей старообрядческой церкви.
После того как в 1905 г. старообрядцам разрешили отправлять религиозные обряды, они приступили к строительству новых храмов. Проект новой церкви Никольско-Рогожская старообрядческая община заказала Илье Евграфовичу Бондаренко, одному из наиболее ярко проявивших себя в начале XX в. архитекторов, эпохи модерна. Творчески переработанные идеи древнерусской архитектуры стали основополагающими в работе архитектора: его талант выразился с наибольшей полнотой и убедительностью в храмовом зодчестве. И.Е. Бондаренко принадлежат проекты трех старообрядческих церквей в Москве - Воскресения Христова и Покрова Богородицы в Токмаковом переулке (1907-1908 гг.), Покровско-Успенской в Гавриковом переулке, построенной в 1910-1911 гг., и Никольской - здесь, в Рогожской слободе.
Эти три старообрядческие церкви были вершиной творчества И.Е. Бондаренко. Все они необычайно интересны: это здания-сказки, и ничего подобного ему не было дано свершить в будущем: после переворота 1917 г. наступило новое время, в котором не было места для поисков выражения национального наследия. В советское время Бондаренко пишет, консультирует, но... уже не строит.
Он занялся охраной памятников и историей архитектуры - его серьезно интересовало наследие М.Ф. Казакова, и он первым начал изучение творчества этого архитектора.
Строительство Никольской старообрядческой церкви началось весной 1910 г., а освящение состоялось в следующем году. Сейчас она стоит ободранная, без главы и крестов, без шатров, без изразцовых украшений... И остановишься перед этим призраком, только если знаешь, какое это было чудо...
Удивительно, но так: все церкви, построенные Бондаренко, великолепные образцы расцвета русской архитектуры, ее «серебряного» века, находятся на грани разрушения, их довели до страшного состояния.
Неподалеку от Никольской старообрядческой церкви на 3-й Рогожской была и другая, но значительно меньшая - в Большом Вокзальном (теперь - Большом Факельном) переулке. Тут сохранилось здание Покровской церкви старообрядческой Каринкинской общины, попечителями которой были богачи Рябушинские. За домом №18, построенным в 1825 г. мещанкой Анной Федоровой, находится ее каменное здание с арочным входом: зайдя со стороны двора, можно увидеть широкие окна и арочный поясок на башне с шатровым завершением, и... траву, растущую на ней. Выстроили церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы в 1900-х гг. (автором ее, возможно, был архитектор П.В. Харко). Церковь эту закрыли по постановлению президиума Моссовета в 1935 г., передав здание «по ходатайству Наркомзема СССР для Всесоюзных заочных курсов»
Напротив Покровской церкви - солидный доходный дом (№9/11), выстроенный в 1913 г. архитектором Н.П. Евлановым.
Почему же назывался этот переулок Вокзальным? Ведь рядом никогда не было железнодорожных путей и не стояло вокзала. Да, это так и одновременно не так. Был здесь другой вокзал, или, точнее, воксал, тот, который знала когда-то вся Москва. Дело в том, что первоначальное значение слова «вокзал» было совсем другим. В XVIII в так назывался увеселительный сад, нечто вроде нашего «парка культуры». В южном Лондоне и сейчас есть район, называющийся Vauxhall (Воксхолл), где рыцарь Фолкс де Брете купил землю и построил дом, получивший название Фолксхолл (в Англии дома и сейчас имеют собственные имена). В XVII в. в садах Фолксхолла (или Воксхолла) открылось увеселительное заведение, бывшее в продолжение многих лет (оно закрылось в 1859 г.) самым посещаемым местом Лондона, упоминаемым во многих литературных произведениях, письмах, мемуарах. В России же второй половины XVIII в., многое заимствовавшей с Запада, также стали появляться «воксалы» - например, в Москве некий Мельхиор Гротти открыл в 1772 г. воксал в усадьбе Нескучное князя Трубецкого недалеко от Донского монастыря, а князь Урусов в компании с антрепренером Медоксом летом 1776 г. устроил воксал в доме Строганова. Слово «воксал» было весьма употребительным в конце XVIII - начале XIX в., и когда Александр Пушкин писал в своем первом известном нам стихотворении:
Пролетело счастья время,
Как любви, не зная бремя,
Я живал да попевал,
Как в театре и на балах,
На гуляньях иль в воксалах
Легким зефиром летал,-
все понимали, где гуляка-вертопрах проводил свое время.
В XIX в. словом «воксал» стали обозначать и железнодорожную станцию, т.к. в Павловске вокзал был не только концертным залом, но и станцией первой в России железной дороги, и потом постепенно за этим словом закрепилось его современное значение.
Недалеко от Рогожской находился воксал, открытый Михаилом Медоксом. О нем известно немного: человек разносторонних талантов, родом из Англии, он приехал в Россию искать счастья. Будучи хорошим, можно сказать, даже выдающимся механиком, он построил замечательные часы «Храм славы» - чудо часового искусства (они сейчас в Оружейной палате), но в дальнейшем предпочел заняться антрепренерской деятельностью. С его именем связано рождение московского Петровского театра, предшественника Большого, он же открыл и воксал за Рогожской заставой. В московской книге записей крепостных актов 7 апреля 1783 г. записано, что «коллежский асессор и разных мануфактур содержатель» Савва Яковлев продал Михаилу Егорову сыну Медоксу свой двор за немалые деньга - две тысячи рублей. Этим же летом Медокс на том дворе разбил сад, посадил деревья и выстроил целый городок, где выделялось огромное круглое здание - собственно воксал, окружностью 47 саженей (почти 100 м), и площадью почти 1000 квадратных метров. Англичанин Уильям Кокс, приехавший в Россию в 1787 г., писал о воксале Медокса: «Я не ожидал видеть в этой северной стране что-либо вроде загородного увеселительного сада. Он находится в конце слободы, в уединенном месте, почти за городом. Мы вошли по коридору в сад, который был роскошно иллюминован».
Воксал Медокса процветал в 80-х и 90-х гг. XVIII в., но вся энергия его содержателя уходила на Большой Петровский театр, и, вероятно, уже в первом десятилетии XIX в. воксал прекратил свое существование, память о нем сохранялась лишь в названии Вокзального переулка и Вокзального сквера, на месте которого находился одноименный пруд. В 1887 г. Городская дума заслушала заявление городского головы о необходимости засыпать этот пруд, «...как представляющий собою скопление зловонной, испорченной воды и не имеющий ныне значения в противопожарном отношении». В 1888 г. его засыпали и устроили сквер.
Большой Вокзальный переулок пересекает в начале Товарищеский переулок, идущий от крупной магистрали - Семеновской (а ныне Таганской) улицы; в начале XIX в. он был Чертовым (почему - неизвестно), но жить в переулке с таким названием истинным христианам стало совсем невмоготу, и переулок получил имя-эвфемизм - Дурной, а в 1919 г. был переименован в Товарищеский. В этом переулке, на его правой стороне, находилась первая в России керамическая фабрика, основанная в 1724 г. А.К. Гребенщиковым, сын которого Иван, талантливый самородок, разработал технику производства тонкой майолики и фарфора. Завод Гребенщикова был одним из лучших в Европе в конце XVIII столетия.
В этом же переулке родились и провели детство два крупных русских художника - братья Сергей и Константин Коровины. Сергей родился 7 апреля 1858 г., а Константин на три года позже. У деда братьев Коровиных был дом в Дурном переулке (№24), где они и выросли. «Я помню прекрасный дом деда... - вспоминал много позднее Константин Коровин. - Огромный особняк с большим двором; сзади дома был огромный сад, который выходил на другую улицу, в Дурновский переулок... Помню большой колонный зал в стиле ампир, где наверху были балконы и ниши, в которых помещались музыканты, играющие на званых обедах». Во дворе дома стояли «конюшни и экипажи разных фасонов, дормезы, коляски, в которых возили пассажиров из Москвы по арендованным у правительства дедом дорогам, по которым он гонял ямщину из Москвы в Ярославль и в Нижний Новгород».
Вот объявление в газете «Ведомости московской городской полиции» 1851 г.: «От конторы дилижансов купца М.Е. Коровина сим объявляется, что по примеру прошлых лет, в нынешнюю Нижегородскую ярмарку, контора будет ежедневно отправлять желающих Гг. пассажиров, из Москвы в Нижний Новгород и обратно в Москву, как в конторских экипажах, тарантасах, так и в собственных...»
Семья была богатой - дед не только содержал постоялые дворы и ямскую гоньбу, но и торговал в Сибири. Однако не одними только денежными интересами жила семья Коровиных - отец их хорошо рисовал, с ним дружил художник И.М. Прянишников, а другому художнику - Льву Каменеву - дед просто дал 5 тысяч рублей (огромную по тем временам сумму!) на образование в Петербурге.
В начале Товарищеского переулка находится кирпичное здание, занимаемое сейчас средней школой. Здание было построено для 5-й женской гимназии, а после Октябрьского переворота его занимали командные курсы тяжелой артиллерии.
В Товарищеском переулке можно обратить внимание на дома, находящиеся недалеко от пересечения его с Большим Вокзальным. Дом №8 облицован в центре керамическим кирпичом белого цвета, а по краям - благородного темно-зеленого; под карнизом большого выноса заметны позолоченные венки. Он построен для купчихи И.А. Лаптевой в 1909 г. по проекту архитектора С.Д. Езерского; сейчас же в нем находится редакция журнала «Наука и религия».
В глубине участка №10 владелец его крестьянин П.М. Архипов в 1904 г. построил жилой дом по проекту архитектора В.А. Осипова. Напротив - дом №13, надстроенный двумя этажами (1897 г., архитектор П.А. Попов). В Товарищеском переулке совсем недавно появилось необычное здание: после долгого строительства к старому стандартному строению средней школы пристроили сооружение из светлого кирпича с затейливой башенкой рядом (проект архитектора С. Гужева). Это московская средняя школа №744, открытая в 1995 г.
В конце Товарищеского переулка находятся несколько скромных домиков. сохранившихся с 1820-х гг. и дающих представление о рядовой застройке этих мест. Это дома под №№27, 29 и 31. Последний может скрывать в себе и более ранние части - конца XVIII в.; тогда на угловом участке уже находился двухэтажный каменный дом, принадлежавший купцу Ф.Ф. Баулину. Эти Баулины продолжали владеть участком и до переворота октября 1917 г., что было весьма необычно в Москве где домовладения очень часто переходили их рук в руки.
У перекрестка с улицей Хива Дурной переулок переходит в Большой Рогожский, на котором из старой застройки сохранилось лишь одно здание, сразу же привлекающее внимание сочным декором архитектурных деталей в стиле XVII в. Автор его, к сожалению, пока не известен. В досоветской Москве здесь находилась «городская лечебница для приходящих больных» имени Л.Н. Сумбула, московского мирового судьи и гласного Городской думы, или, как она еще называлась, «Рогожская амбулатория». Теперь тут единственный в своем роде московский музей общественного питания, в котором выставлены любопытные предметы кухонного и столового обихода.
Рядом с Рогожской слободой несколько особняком стоит Спасо-Андроников монастырь. Среди зелени летом еле виднеются его белые низкие стены на Андроньевской площади (с 1919 г. площадь Прямикова). Это один из самых древних московских монастырей.
Август 1356 года. Небольшой корабль, направляющийся из Константинополя к северным берегам Черного моря, застигнут страшной бурей. И команда, и пассажиры потеряли последнюю надежду спастись, и только твердый, полный веры, голос Алексия, митрополита Московского, был еще слышен среди скрипа обшивки и переборок корабля, воя ветра и шума разъяренных волн. Митрополит молился перед вывезенной из Константинополя иконой с образом Иисуса Христа о спасении от, казалось бы, неминуемой погибели - он дал обет создать храм во имя того, кто будет праздноваться церковью в День, когда нога его ступит на твердый берег. Буря чудесным образом Утихла. «От того часа ветри и море от волнениа своего престаша, и бысть тишина велиа...» - рассказывает Никоновская летопись. Корабль благополучно пристал к берегу 16 августа - именно в тот день, когда празднуется перенесение Нерукотворного образа Спасителя.
Конечно, все это было сочтено знаком свыше, но не сразу смог Алексий приступить к выполнению своего обета. На следующий год после возвращения из Константинополя он был вынужден ехать в Орду, куда вызвал его хан к страждущей глазами ханше Тайдуле. Алексию удалось вылечить ее, и он получил от хана ярлык с освобождением русской церкви от даней и поборов. Долго прожил Алексий в Орде и «много истому от татар приим». Затем была поездка в Киев, где по приказу великого князя Ольгерда его схватили и посадили в темницу, в которой он провел почти два года. И только потом, после поездки в Тверь, Алексий приступил к основанию монастыря. По возвращении в Москву он по совету Сергия Радонежского поручил его ученику монаху Андронику создать не только храм во имя Спасителя, но обитель монастырскую. Митрополит сам выбрал место для будущего строительства, вероятно, уже знакомое ему по прежним путешествиям - высокий холм у слияния двух речек: Яузы и другой, тогда еще безымянной, названной позже Золотым Рожком, по константинопольской бухте Золотой Рог. Местность у слияния речек была не только красивой, но и важной в стратегическом отношении - укрепленный монастырь стоял тут на дальних подступах к Москве, где перекрещивались важные для Московского государства дороги: одна вела на восток, в приволжские города, а другая на юго-восток, в Орду, и на юг, к Черному морю, в Византию.
В новом монастыре построили Спасский храм, куда и перенес митрополит чудесный образ. «...И честную икону образа Христова, юже имяше принесену с собою от Царя-града, чудне златом украшену, в ней постави»,- отметил летописец.
О времени строительства Спасского собора нет единого мнения. Возможно, что каменное здание его было возведено в 1390-х гг., т.к. композиционные приемы строительства близки приемам, примененным в непосредственно предшествовавших ему соборах в Пскове и на Балканах. Есть также мнение и о строительстве его в 1425-1427 гг., когда сообщалось об освящении собора, но возможно, что это лишь дата переосвящения храма после его обновления и росписи, в которой участвовал Андрей Рублев, инок монастыря. Его работы не сохранились, если не считать остатков орнаментальной росписи на откосах окон, которая, может быть, и принадлежит его кисти.
Спасский собор много претерпел за сотни лет своей жизни: особенно плохо ему пришлось в сентябре 1812 г., когда выгорел иконостас и обрушился барабан главы - древняя кладка не выдержала нестерпимого жара. В середине XIX в. к собору пристроили приделы и изменили его завершение.
Восстановление подлинных форм Спасского собора было одной из первых и наиболее успешных работ советских реставраторов после войны. Он получил второе рождение благодаря исследованиям искусствоведа П.Н. Максимова, трудам архитекторов Л.А. Давида, Б.Л. Альтшуллера, С.С. Подъяпольского, М.Д. Циперовича. Но для того чтобы они начали работать, необходимо было выдержать утомительную и небезопасную борьбу с советскими партбюрократами. Эту борьбу во имя спасения ансамбля Андроникова монастыря предприняли архитекторы П.Д. Барановский и г.Ф. Сенатов, и они выиграли ее.
Восстановлен был не только главный собор монастыря, но и другие его постройки. Так, восстанавливалась трапезная, выстроенная в 1504-1506 гг., одна из немногих московских построек из кирпича, сохранившихся от начала XVI в.; ее, по словам летописи, «повелением великого князя Ивана Василиевича всеа Русии архимандрит Митрофан заложил», а также церковь, стоящая к западу от Спасского собора. Это одна из интересных монастырских построек - ступенчатая композиция храма «иже под колоколы», декоративное убранство которого позволяет отнести его к кругу произведений «нарышкинского барокко», стиля, расцвет которого пришелся на конец XVII в. Храм начал строиться в 1691 г. и в основном был закончен к 1694 г., но освящен лишь в 1739 г. Возводили храм, этот своеобразный вклад в монастырь, иждивением царицы Евдокии Лопухиной, первой жены царя Петра, после рождения наследника престола царевича Алексея. В нижнем этаже - Знаменская церковь, а церковь Михаила Архангела находится на втором этаже над усыпальницей рода Лопухиных, третий ярус занимает Алексеевская церковь, освященная в память св. Алексия, небесного патрона царевича. После ссылки Евдокии собор Михаила Архангела строить, конечно, перестали, и стройка возобновилась лишь после смерти Петра и Екатерины.
Слева от входа в монастырь в 1690 г. выстроено двухэтажное здание настоятельских покоев - простое, даже несколько аскетичное, оживленное лишь скромными наличниками и редкими цветными изразцами над окнами первого этажа. Настоятельские покои находятся рядом со святыми воротами монастыря, построенными в сере-дине XVI в.; в том же столетии над ними возвели Рождественскую церковь, позднее ее выстроили заново из-за ветхости. В 1757 г. новое здание церкви было освящено.
Многое в монастыре было перестроено тогда, когда начали возводить вместо старой и обветшавшей шатровой звонницы огромную новую колокольню. Деньги, и надо думать немалые, пожертвовал первогильдейский купец, миллионер С.П. Васильев, задумавший выстроить невиданное еще в Москве сооружение: колокольня должна была стать выше самого Ивана Великого. Строительство начали в 1795 г., но посетивший Москву в следующем году император Павел приказал сделать ее ниже Ивановской колокольни. Возведение этой постройки окончилось в 1803 г., когда освятили церковь св. Симеона в ней Высота ее составила 34 сажени, т.е. 72,5 м, что на 8,5 м ниже колокольни в Кремле. Автор ее, предположительно архитектор Родион Казаков, создал огромное, но гармоничное и живописное сооружение, ставшее доминантой не только монастырского ансамбля, но и всего прилегающего района. Теперь этого оригинального сооружения уже нельзя увидеть: в 1930-1931 гг. колокольню разобрали на кирпич.
Спасо-Андроников монастырь никогда не был на первых ролях в церковно-монастырской иерархии, он не был особенно богат или особо почитаем верующими. Как и многие другие монастыри, его использовали и в качестве тюрьмы, куда заключали либо проштрафившихся, либо неугодных властям. Здесь некоторое время сидел в темнице неистовый протопоп Аввакум. Его арестовали в Казанском соборе и отвезли в Кремль на Патриарший двор, а оттуда в телеге, «ростянув руки», в Андроников монастырь, и бросили в «темную полатку», в которой он сидел три дня, и, как он вспоминал, «никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно».
В петровское время в монастыре находилось училище для незаконнорожденных детей. В 1810 г. в монастыре начали строить небольшое здание Духовного училища, которое пришлось заканчивать уже после нашествия французов, в 1816 г.,- оно стоит справа от входа.
До коммунистического переворота у стен монастыря ежегодно в день празднования Спаса собирались гулянья. «В этот день Москвитяне всех сословий собирались сюда еще с самого утра; чествовали местную святыню и оставались до позднего вечера гулять и веселиться с своими семействами»,- писал историк монастыря Н.Д. Иванчин-Писарев.
Монастырь был известен своим хором - рассказывают, что сюда специально приходил Рахманинов, выстаивая раннюю службу и слушая старинные песнопения.
После октября 1917 г. монастырь захватила Московская ЧК, устроившая в нем концлагерь, существовавший до 1922 г., позднее же монастырские здания использовались под общежития.
Сейчас в Андрониковом монастыре находится Музей древнерусского искусства имени Андрея Рублева. Организация музея началась с постановления правительства 1947 г. и потребовала многих лет напряженной работы. Благодаря усилиям первого директора Д.И. Арсенишвили, сотрудников Н.А. Деминой и И.А. Ивановой и многих других энтузиастов, открытие музея состоялось в дни празднования 600-летней годовщины Андрея Рублева в 1960 г. Сейчас музей - один из самых интересных в Москве, он обладает прекрасной коллекцией икон, многие из которых сотрудники музея спасли во время экспедиций по России.
От монастырского кладбища сейчас уже ничего не осталось
оно было полностью уничтожено, а ведь на нем еще в 1860-гт. насчитывалось более 1000 памятников, и многие из них обладали незаурядной художественной ценностью! В 1928 г. при уничтожении кладбища было решено перенести на семейное кладбище рядом с Ясной Поляной прах деда А.Н. Толстого князя Н.С. Волконского. Как решили коммунисты, так и сделали, но, как оказалось, перенесли прах другого человека, а останки Н.С. Волконского обнаружили в 1989 г. при археологических раскопках на территории монастыря.
В монастыре были похоронены члены семей Загряжских, Головиных, Лопухиных и многих других древних родов. В числе их - отец царицы Евдокии боярин Федор Абрамович Лопухин; генерал-аншеф Василий Абрамович Лопухин, павший славной смертью при Гросс-Егерсдорфе в 1757 г.,- смертельно раненный тремя пулями, он только спрашивал у окружающих его: «Гонят ли неприятеля?»; графиня Екатерина Ивановна Головкина, известная своей супружеской жертвенностью: муж ее, граф Михаил Гаврилович Головкин, замешанный в Дворцовых интригах, был сослан в Березов: «вообразим женщину еще полную жизни, воспитанную в привычной неге знатного быта, среди всех очарований веселой роскоши, вольно удаляющуюся в глубь северной Сибири, сходящую в темную сырую землянку, где льдины служили вместо стекол, чтобы в ней оставаться с недужным страдальцем и там пробыть с ним 14 лет»,- рассказывает ее биограф; основатель лицея в Ярославле П.Г. Демидов; Д.П. Горихвостов, известный в московских летописях благотворитель, основавший богадельню в Армянском переулке; отец поэта А.А. Баратынский; известный коллекционер-нумизмат П.В. Зубов; основатель российского театра актер Федор Волков - ему на территории монастыря, позади Спасского собора, поставлен памятник. Вероятно, в Спасском соборе была и могила Андрея Рублева, памятник которому был открыт в сквере перед входом в 1985 г. (скульптор О.К. Комов).
Только опытный глаз историка архитектуры или знающего москвоведа может заподозрить в обычном доходном доме (№8), стоящем на Андроньевской площади, у самого угла с Волочаевской улицей, что-то необычное. Два его первых этажа отличаются от верхних трех, явно надстроенных позже, на заднем фасаде видны ниши, заложенные окна с наличниками, справа и слева от дома - усадебные флигели. Это бывшая усадьба «имянитого купца и Московского городского правления бургермейстера» Петра Хрящева, сына крестьянина богатого окского торгового села Дединова, возникшая, вероятно, в начале 1780-х гг.
О том, как выглядела она, можно узнать из «Альбома партикулярных строений» М.Ф. Казакова - на красной линии улицы стоял двухэтажный дом с высокими и узкими окнами второго этажа и четырехколонным портиком, Над домом возвышался бельведер в виде небольшой беседки, окруженной колоннами; с обеих сторон стояли одноэтажные флигели, более всего сохранившие наружную обработку. В последующие годы главный дом перестраивается - в 1852 г. снимается портик, делается новый фасад, в начале XX столетия городское училище, арендовавшее дом, ставит на втором этаже красивый чугунный балкон.
Мало известные любителям московской старины места находятся к северу от Спасо-Андроникова монастыря, за ручьем Золотой Рожок. Недалеко от монастыря и Рогожской слободы на пустующих землях, как и во многих других местах Москвы за Камер-Коллежским валом, в первой половине XIX в. началось заводское строительство. В 1845 г. приехавший в Москву француз Пьер Гужон устроил небольшой гвоздильный заводик за Бутырской заставой, потом его сын Юлий перенес его к Бабьегородской плотине, чтобы воспользоваться дешевой энергией. Там заводик расширился, стали выделывать, кроме гвоздей, пружины, различную мебельную фурнитуру. Юлий Гужон почувствовал изменение конъюнктуры - требовалось все больше разнообразных металлических изделий: в 1880-1890-х гг. в России производство металла росло быстрее, чем в какой-либо стране мира. В 1883 г. Гужон подал прошение «разрешить железопрокатное производство, с постановкой машин и станков, на вновь устраиваемом мною заводе».
Он стал строить за Рогожской заставой металлический завод, который был закончен к февралю 1884 г., а к 1886 г. здесь уже вовсю действовали прокатное, тянульное и гвоздильное отделения, в 1890 г. поставили первую мартеновскую печь. Если в 1884 г. у Гужона работало 200 рабочих, то через десять лет - почти полторы тысячи, а перед большевистским переворотом - более трех тысяч. Недостатка в заказах не было: из продукции завода были собраны мосты у Воробьевых гор через Москву-реку, мост через реку Пахру, перекрытия Политехнического музея и Брянского вокзала.
Теперь это - значительно расширенный завод «Серп и молот», одно из ведущих предприятий современной металлургической промышленности, оказавшееся в гуще жилой застройки. Заводской клуб (Волочаевская улица, 11) был выстроен архитектором И. Милинисом в 1929-1933 гг.
Долина ручья Золотой Рожок еще и сейчас видна в рельефе местности к северо-востоку от Андроньевского монастыря - в ней была проложена Московско-Курская железная дорога, которую пересекает Волочаевская (бывшая Золоторожская) улица. В 1919-1937 гг. она называлась Бухаринской, но как только как «любимца партии» Н. И. Бухарина убрал со своего пути к абсолютной власти Сталин, ей дали современное название.
За ручьем Золотой Рожок и сейчас еще тихие, почти загородные места, и можно представить себе, что было здесь двести лет тому назад, когда началось строительство так называемой Строгановской дачи (Волочаевская улица, 38). Как и соседний интересный архитектурный памятник - «Таможня» (дом №40), она мало известна москвичам, да и исследователи имеют в своем распоряжении не так много положительно подтвержденных сведений о них.
Для того чтобы увидеть эти здания, надо на Волочаевской улице повернуть за домом под №40б, пройти внутрь квартала, и тогда среди деревьев запущенного парка можно увидеть торец здания Строгановской дачи.
Строгановы с XVI-XVII вв. владели огромными пространствами на севере России, на Чусовой, на Каме и были там местными «царьками». Особую силу возымел Григорий Строганов, которому Петр I пожаловал баронский титул и наградил одним из высших орденов Российской империи - св. Александра Невского. Потомки его играли видную роль в русской истории, занимали высокие государственные посты, строили замечательные дворцы, собирали прекрасные коллекции произведений искусства.
Достоверно известно, что данная на этот участок по левому берегу реки Яузы была получена бароном Сергеем Григорьевичем Строгановым 10 июля 1751 г. По документам 1817 г. участок (площадь его составляла около 14 000 квадратных саженей, т.е. более 6 га) принадлежал его внуку графу Павлу Александровичу Строганову, в юности сблизившемуся с революционными кругами во Франции - он даже получил известность там как «гражданин Очер». Екатерина II, узнав об этом, приказала ему немедленно возвратиться в Россию. Строганов был дружен с Александром I и входил в «негласный комитет», кружок молодых приближенных императора, имевших большое влияние на политику первых лет его царствования. На П.А. Строганове пресеклась графская линия этого рода: он пережил своего единственного сына, который 18-ти лет был убит - ему ядром оторвало голову в сражении под Краоном во Франции в 1814 г. Узнав об этом, отец не мог дальше командовать дивизией, и вся слава сражения досталась графу М.С. Воронцову.
Об этом писал Пушкин в черновиках главы VI «Евгения Онегина» (к описанию дуэли Ленского и Онегина):
Но если Жница роковая
Окровавленная, слепая,
В огне, дыму - в глазах отца
Сразит залетного птенца!
О страх! о горькое мгновенье
О Строганов, когда твой сын
Упал сражен, и ты один.
Забыл ты славу и сраженье
И предал ты руке другой
Успех, ободренный тобой.
На плане 1817 г. у северной границы участка изображено существующее здание, бывшее тогда одноэтажным, ближе к берегу Яузы - пруд, и у южной границы - какие-то постройки, вероятно хозяйственного назначения.
Возможно, что здание усадьбы было возведено в конце XVIII в. с включением в него более старой постройки. Между 1817 и 1827 г. оно приобрело современный вид: протяженный корпус, поставленный торцом к высокому берегу Яузы, с центром, выделенным коринфским шестиколонным портиком, и небольшим над ним мезонином, и с ионическими портиками на крыльях. Внутри еще сохранилась парадная анфилада комнат, кое-где старые печи, лепнина и двери.
К 1828 г. вся эта огромная барская усадьба перешла к московским первой гильдии купцам Александру и Ивану Алексеевым, заведшим здесь текстильную фабрику, для который они построили множество деревянных зданий ближе к Золоторожской улице и, вероятно тогда же возвели южный большой каменный корпус, в котором было ткацкое отделение (дом №40, там теперь находится типография). Увидеть его сейчас довольно трудно, он почти полностью загорожен гаражами и какими-то строениями. Главное же здание всегда было как можно понять из имеющихся документов, жилым, и в нем сохранились и были отреставрированы прекрасные лепные карнизы, печи, двери и роспись потолков.
К северу от строгановской усадьбы находилась не меньшая усадьба княгини Варвары Алексеевны Репниной (дочери графа А.К. Разумовского). У границы с участком Строгановых стоял большой деревянный дом с портиком, с крыльями флигелей, а у противоположной границы, за прудом находились большие каменные и деревянные оранжереи и конный двор. Эта усадьба нанималась в 1840-1850-х гг. для больницы, а в 1872 г., как и бывшая строгановская, принадлежала богачу, банкиру В.А. Кокореву, потом Северному обществу страхования - там располагались его «московские склады», а с начала 1880-х гг. здесь находилась Московская складочная таможня (ее служебные помещения занимали строгановскую дачу).
Еще далее к северу с левой стороны можно увидеть церковные купола на Новоблагословенной улице (Самокатной ее назвали в 1924 г. по самокатному, т.е. велосипедному батальону красных воинов, располагавшемуся в 1917 г. на Золоторожской улице). Церквей здесь две: летняя и зимняя.
Обе они находились во Введенской общине, образованной в первые годы единоверия, компромиссного сосуществования староверов с официальной церковью (почему и улицу, где находились единоверческие церкви, назвали Новоблагословенной, т.е. в честь единоверия, одобренного, так сказать, заново).
В 1800 г. этот участок принадлежал действительной статской советнице П.Ф. Астафьевой, у которой был приобретен для общины. Первым в 1801 г. было выстроено деревянное здание зимней Введенской церкви, замененное каменным к 1829 г. (проект архитектора А.Ф. Элькинского), а вторая - летняя каменная Троицкая церковь была освящена в 1819 г.
В советское время обе церкви были, конечно же, закрыты, но не разрушены. Троицкую церковь закрыли по постановлению президиума Моссовета от 31 марта 1933 г. и передали ее «для специальных (!) нужд ОГПУ».
Совсем рядом, на территории бывшей репнинской усадьбы, выросло другое здание, на фасадах которого неоднократно повторяется надпись: «№1». Это так называемый Казенный винный склад №1 как тогда назывался водочный завод. Несколько таких заводов появились в Москве с введением водочной монополии казны, получавшей огромные доходы от продажи горячительных напитков. Завод был выстроен по проекту архитекторов Н.Г. Фалеева и В.А. Величкина с применением новейшей технологии, для приготовления водки использовалась чистейшая вода из артезианской скважины.
Тесно связанной с Москвой была Рогожская старообрядческая община, выросшая вокруг Рогожского кладбища за границами Камер-Коллежского вала (улица Рогожский Поселок, №29).
Очень своеобразный уголок Москвы - Рогожское кладбище! Когда-то оно было известно многим в России, а сейчас о нем знают только любители московской истории да ревнители «древлего благочестия» - старообрядцы.
Начало расколу в русской церкви положил патриарх Никон, взявшийся за исправление церковных книг, в которые переписчиками было внесено много ошибок, и церковных обрядов, которые., по мнению его, поддержанному царем Алексеем Михайловичем, не соответствовали истинным. Однако с самого начала реформы встретили ожесточенное сопротивление, вылившееся в отделение части верующих от господствующей церкви, в раскол ее.
С течением времени в среде противников официальной церкви проявилось несколько течений. На севере России, куда ушли многие приверженцы раскола, развилась так называемая беспоповщина - у них не было священников, рукоположенных в сан, их обязанности выполняли сами члены общины - миряне. Это течение впоследствии также разделилось на несколько ответвлений: поморского брачного согласия и неприемлющих брак, в том числе федосеевцев и филипповцев. Главным центром федосеевцев в Москве было Преображенское кладбище.
Другое крупное течение - поповцы (оно также разделилось на множество толков), те, кто приемлют священников из официальной церкви, правда, под условием их перекрещивания - «перемазывания». Рогожское кладбище - московский центр поповцев было основано в одно время с Преображенским и в связи с тем же событием.
В 1771 г. Москву посетила грозная эпидемия - чума, подобравшаяся к ней с юга, возможно, с театра военных действий между Россией и Турцией. Спасения от нее не было. Москвичи умирали тысячами, и городские улицы оживлялись только мрачными процессиями: тянулись вереницы телег с наваленными на них трупами, сопровождаемые «мортусами» - уголовниками, одетыми с ног до головы в просмоленные одежды, в колпаках с прорезями для глаз. Спаслись те, кто смог уехать из обреченного города еще при первых признаках эпидемии, остальные же были заперты в Москве, огражденной карантинами - водруженными заставами.
В это время старообрядцы, жившие в разных местах города, обратились к городским властям с предложением отвести им землю для кладбищ и построить при них больницы, приюты и часовни. Разрешение они получили, и тогда в Преображенском поселились беспоповцы, а для поповцев отвели за Рогожской заставой часть земли деревни Новоандроновки. Участок огородили деревянным забором и выстроили деревянные же здания.
Со временем Рогожская община стала богатой и влиятельной. Старообрядцы не пили, не курили, не проматывали состояния, были расчетливы и осторожны в своих сделках и поэтому постепенно накопили немалые капиталы. Но они не только занимались торговлей, устройством фабрик да наживанием денег. Старообрядцы испытывали великое уважение к старопечатной литературе, к древней живописи, и им русская культура обязана спасением многих своих сокровищ. «Без них все бы бесследно погибло»,- писал исследователь старообрядчества П.И. Мельников, писатель, известный под псевдонимом Андрей Печерский.
В начале 1790-х гг. в Рогожской общине насчитывалось 20 тысяч прихожан, в 1822 г. - 35 тысяч, а в 1825 г. - 68 тысяч. При Екатерине II и Александре I старообрядцев не преследовали, и они сумели выстроить у кладбища несколько церквей. Первой по разрешению присланного Екатериной в охваченную чумой и беспорядками Москву князя Григория Орлова возвели деревянную часовню. В 1776 г. рядом с ней выстроили каменную и освятили ее во имя святителя Николая, но позже старообрядцы решили выстроить большую церковь. Согласно документам, опубликованным в 1882 г., они, обратившись сначала к архитектору М.Ф. Казакову, заказали проект небольшой часовни и утвердили его у московского главнокомандующего князя А.А. Прозоровского, но на самом деле стали строить большую пятиглавую церковь по другому проекту другого архитектора. Князь предписал им вместо пяти глав поставить одну и сделать здание существенно ниже. К 1793 г. они возвели большое здание в классическом стиле, увенчанное ротондой с купольным завершением освященную во имя Покрова Богородицы и служившую долгое время летним храмом. Само здание выглядит вполне светским сооружением, если бы не крохотная по сравнению с его размерами луковичная главка с крестом наверху.
В храме на Рогожском кладбище находится прекрасное собрание икон, о котором художник и реставратор П.Д. Корин отозвался так-«Это богатейшее собрание древнерусского искусства, размеров колоссальных. Я был поражен его высоким качеством и количеством. Иконы XIV, XV, XVI и XVII веков, и какие иконы!»
Рядом стоит зимний храм Рождества Христова, построенный в 1804 г. в стиле псевдоготики якобы по проекту в. И. Баженова. Последней церковью, построенной здесь, стала церковь св. Николая, возведенная на месте часовни 1776 г. Эта церковь была отобрана у старообрядцев и освящена как единоверческая.
Единоверие - некая форма компромисса, на который пошла господствующая церковь, стараясь не оттолкнуть от себя значительную и влиятельную часть верующих. В единоверческих церквах служат священники, официально признанные церковью, но служат они по старым книгам и обрядам. Возникло единоверие в 1800 г., а на Рогожском кладбище его ввел московский митрополит Филарет, переосвятив в 1854 г. при громадном стечении народа самую старую на кладбище Никольскую церковь. Через некоторое время церковь начали перестраивать. «Вместо старой, низменной, тесной и темной церкви теперь довершается высокая, обширная и светлая, в византийско-русском стиле. Искусный зодчий г. Карнеев соединил в этом здании прочность с изяществом и разнообразием орнаментов»,- сообщала газета «Московские ведомости» в мае 1865 г. Эта церковь - единственная в Москве, где молились и православные, и единоверцы, и старообрядцы.
Калитка под церковной колокольней ведет на само кладбище, на котором можно увидеть некрополи известных старообрядческих семей. Так, рядом с дорожкой, ведущей от главного входа, расположен некрополь Морозовых, где находится погребение основателя династии Саввы Васильевича, умершего 13 декабря 1860 года, его жены Ульяны Афанасьевны, их сыновей Тимофея, Ивана, внука Сергея Ивановича, правнука Саввы Саввича. Там же надгробие над могилой Саввы Ивановича Морозова, того самого, который когда-то спас Московский Художественный театр от разорения и который щедро давал большевикам большие средства на подрывную деятельность не только против самодержавия, но и против своего собственного класса. Может быть, поэтому, не выдержав этой странной и мучительной раздвоенности в жизни, Савва Морозов покончил жизнь самоубийством.
На Рогожском кладбище похоронены также Бутиковы, Рябушинские, Рахмановы, благотворители и меценаты Козьма Терентьевич Солдатенков и Павел Григорьевич Шелапутин, основатель крупнейшей в России фирмы фарфора и фаянса М.С. Кузнецов, букинисты С.Т. Большаков и П.П. Шибанов.
Издалека виден высокий стройный четверик колокольни. В ней находилась церковь Воскресения Христова, основанная в память распечатывания старообрядческих алтарей в пасхальную ночь с 16 на 17 апреля 1905 г., а сама колокольня была построена в 1906-1912 гг. архитектором Ф.И. Горностаевым и освящена 18 августа 1913 г. Фасад колокольни, одного из самых удачных произведений церковной архитектуры в Москве, украшен изображениями «райских птиц» Алконоста, Гамаюна и Сирина. Закрытая в 1930-е гг., церковь была вновь открыта под именем Успенской в 1947 г., и там до сих пор происходят службы. В 1988 г. в ней проходил старообрядческий собор, посвященный 1000-летию Крещения Руси. В августе 1990 г. на колокольню был поднят и снова зазвучал 260-пудовый колокол, переданный МХАТом старообрядческой общине.
Рогожская община была похожа на небольшой городок. В XIX в. тут было два пруда, через один из них был перекинут мост о пяти арках с деревянной сенью для водоосвящения, рядом с храмами находилось несколько деревянных и каменных зданий, на которых можно было видеть деревянные дощечки с надписями: «Константиновская палата», «Антоновская палата». Большое строительство было предпринято в начале XX в. - выстроили гостиницу, школу, «палаты» Для призреваемых, больницу имени С.И. Морозова, старообрядческий богословский институт, основанный в 1911 г. для подготовки учителей и катехизаторов - словом, тут был процветающий всероссийский центр старообрядчества.