Студенец
За Пресненской заставой находится один из не очень известных московских уголков, имеющий давнюю и тоже не очень хорошо разработанную историю. Это так называемая дача Студенец, на части территории которой находится теперь Краснопресненский парк. Сложная история переходов усадьбы из рук в руки изучена не полностью, и иногда приходится основываться на не подтвержденных документами свидетельствах современников или на столь же сомнительных данных москвоведов.
Название произошло от ручья Студенец, который вытекает из прудов, расположенных вдоль Красногвардейского бульвара, и от колодца Студенец, славившегося по всей Москве прекрасной водой.
В небольшом парке сохранились пруды строго регулярных форм – единственные такие в Москве, а также старинная липовая аллея и остатки когда-то богатого декоративного убранства бывшей здесь усадьбы: на одном из островков – памятник-колонна, поставленная на кубический постамент, украшенный мечами в ножнах и венками с четырех сторон.
Предполагается, что в XIV в. тут было село Выпряжково, принадлежавшее внуку Ивана Калиты серпуховскому князю Владимиру Андреевичу, получившему прозвище Храбрый после Куликовской битвы. После его кончины вдова князя Елена Ольгердовна отдала земли церкви, и они стали собственностью Новинского монастыря.
На планах середины XVIII в. и даже позднее эти места назывались Гагаринские пруды: в начале века князю Матвею Гагарину и его сыну Алексею из вотчин Новинского монастыря были пожалованы земли, где князья устроили свой загородный двор на голландский манер, с прудами строгих геометрических форм, соединенных лабиринтом каналов.
Знатная фамилия Гагариных происходила от Рюрика и князей Стародубских, один из которых имел прозвище Гагара. Матвей Петрович Гагарин пользовался доверием Петра: он участвовал в суде над царевичем Алексеем, был назначен губернатором в Сибирь, где прославился совсем уж невероятными размерами взяток, кроме этого, он сообщал заниженные сведения о доходах от весьма выгодной торговли с Китаем, которые оседали у него в кармане, он даже умудрился утаить драгоценности, приобретенные для Екатерины. Его изобличил обер-фискал Нестеров, сообщил императору, и Петр решил в назидание другим жестоко наказать Гагарина – потомка древнего рода осудили на смертную казнь.
Он был повешен в Петербурге в июле 1721 г. перед зданием Юстиц-коллегии в присутствии Петра, высших сановников и его родственников, а через несколько лет на той же виселице окончил свою жизнь и его обвинитель...
Имущество князя было конфисковано – в Москве Гагарину принадлежал дворец на Тверской, московская достопримечательность, а также загородная усадьба, которую при Анне Иоанновне возвратили его сыну Алексею. Вкратце история переходов Студенца из рук в руки, которая стала известной после изучения архивных материалов, может быть изложена следующим образом: Студенец считался принадлежавшим Гагариным еще в 1790 г., но потом перешел как приданое к внучке князя Михаила Гагарина княжне Анне, вышедшей замуж за тайного советника графа Д.М. Матюшкина. Впоследствии Студенец принадлежал их дочери Софье, бывшей замужем за графом Юрием Михайловичем Виельгорским. В 1816 г. их сын граф Матвей Юрьевич продал Студенец, купцу Н.И. Прокофьеву, а позднее усадьба перешла к графу Федору Толстому, передавшему усадьбу как приданое дочери Аграфене, ставшей в 1818 г. женой героя Отечественной войны генерала А.А. Закревского.
Обычно о нем всегда упоминают в связи с его московским генерал-губернаторством, когда он, признанный в николаевское царствование «подтянуть» Москву, приобрел печальную известность из-за своих, мягко говоря, самовольных действий. Конечно, Закревский весьма неоднозначная фигура – не надо забывать, что он был храбрым боевым генералом, отличившемся в многочисленных сражениях начала XIX в. и в Отечественной войне 1812 г., а также крупным государственным деятелем, ставшим также в царствование Николая I финляндским генерал-губернатором и министром внутренних дел. Закревский считал Аракчеева «вреднейшим человеком в России», он состоял под надзором Третьего отделения, был против неоправданной жестокости по отношению к декабристам (хотя и подписал приговор им), преследовал либеральную интеллигенцию в Москве (за что и был прозван Чурбан-пашой), выступал против великой крестьянской реформы.
Возможно, что после женитьбы Закревский начинает обустраивать Студенец – тогда перестраивается главный дом, в парке появляются мемориальные монументы в память войны 1812 г., прудам придается строго регулярная форма. Исследователи предполагают, что для Закревского строил известный архитектор Д.И. Жилярди. Одноэтажный с мезонином деревянный дом со своеобразной смотровой вышкой на крыше стоял далеко от проезда, к нему от дороги вела длинная аллея. По сторонам от дома находились два небольших флигеля. На прудах было несколько островов, на них стояли памятники, в частности М.Б. Барклаю-де-Толли, А.П. Ермолову, Н.М. Каменскому (под его командованием служил Закревский, и он спас Каменского от плена в Аустерлицком сражении), П.М. Волконскому; Работы в усадьбе продолжались несколько лет: еще в 1828 г. А.Я. Булгаков сообщал в письме брату о посещении Закревского: «Граф Федор Андреевич показывал мне дом; славно отделан, т.е. расписан, ибо мебелей еще нет, кроме книг в кабинете А.А. (Закревского звали Арсений Андреевич,– Авт.), откуда прекраснейший вид. Такой дом хорошо бы иметь и среди столицы. Расположен он хорошо и обширен, все любовались чистотою».
По словам мемуариста Ф.Ф. Вигеля, Студенец приобрел большую известность среди жителей Москвы: «Слово загородный дом состарелось для москвичей, его начало заменять слово дача. Вот, кажется, от чего дача Закревского, во что переименовали Трехгорное, как бы волшебством всех привлекала. Все другие гульбища брошены, опустели. Новый владелец действительно хорошо изукрасил сие место. От больших ворот шла прямая, широкая и длинная аллея для экипажей, с двумя боковыми узкими для пешеходов до главного дома над самой рекой. С обеих сторон сих аллей было по три острова, четвероугольных, (равной величины, разделенных между собою вновь прокопанными канавами, тогда еще с чистою, проточною водой, и соединенных деревянными мостами. Каждый из сих островов был посвящен памяти одного из героев, под начальством которых Закревский находился,– Каменского, Барклая, Волконского и других. На каждом, посреди густоты деревьев, находился или храмик, или памятник сказанным воинам. Необыкновенная, нового рода правильность, напоминающая нечто фрунтовое. Самая чистота, в которой все это было содержимо, как бы заимствована была у аракчеевских военных поселений».
Можно привести здесь еще несколько писем Булгакова, которые живо рисуют дачу Студенец во времена Закревского. Вот письмо от 2 июля 1826 г.: «Я пишу тебе сии строки у Закревского. Не дают писать; входит то один, то другой, а Закревский в сад зовет. Вечер бесподобный, тихо. Этот сад точно Венеция, mis en jardin; на одном острове есть славный монумент князю Волконскому с надписью: князю П.М. Волконскому в знак моей дружбы и уважения. Ай да Закревский! Есть монумент графу Н.М. Каменскому, но я его еще не видал, не весь сад обходил». Еще письмо от 8 июля 1829 г.: «Кажется, и рано отправился я сегодня к доброму Закревскому, но не рано вернулся домой. На дачу явился в 8 часов; сказали, что почивает. Я пошел бродить по прекрасному саду: absolument Venise en jardin, все посмотрел и рад, что после декокта всего много походил... Закревский все мне сам показал, даже таскал на кузню и в винный погреб! после пошли в сад опять, он на Лидином острову в честь дочки посадил при мне каштан, выкопал сам яму и пр. ...Ну уж дом, вид, чистота, расположение, вкус, прелесть!!».
Еще письмо 19 июля 1829 г.: «Весь вчерашний день провел я у Закревского. Обедало человек с 30... Пили здоровье Лидиньки (дочери его тогда исполнилось три года. – Авт.), поиграли кто во что горазд. К 7 часам стали съезжаться новые лица... Пили чай на Лидином острову, потом пошли в дом, и начался бал... Ездили на иллюминованных лодках, объехали все иллюминации, ужинали. Время было так хорошо, что мы из дому пошли пешком до заставы. Славно повеселились, хозяин был очень мил и весел, за всеми ухаживал».
Когда усадьба перешла к следующему владельцу, точно не известно, но это произошло после отставки Закревского с поста министра внутренних дел в 1831 г., когда он продал ее П.Н. Демидову. В сентябре 1832 г. А.Я. Булгаков сообщает брату в Петербург: «Закревского поздравляю от души со славною продажею. Ему клад Бог дал. Тративши такую сумму как 400 т., даже и богач, как Демидов, захочет иметь дачу по вкусу своему, а не по вкусу другого. Что Закревскому нравится, может не нравиться Демидову, наприм. отрадны для сердца благодарного и любящего Закревского монументы Каменскому, Волконскому, Ермолову, а Демидов может быть уничтожит их... Я чрезмерно радуюсь, что Закревский сбыл так славно эту дачу, которая бы еще более его завела в издержки».
Павел Николаевич Демидов (1798–1840), наследник громадных богатств, известен в истории русского просвещения учреждением самых почетных в России премий, которые так и назывались – Демидовские: он, начиная с 1831 г. до своей кончины, вносил в Академию наук каждый год 17 апреля по 20 тысяч рублей «на награды за лучшие по разным частям сочинения в России» и по 5 тысяч рублей на их издание. П.Н. Демидов, как и многие представители этой знаменитой фамилии, был известен своей благотворительностью: вместе с братом Анатолием (который купил в Италии княжество Сан-Донато и был женат на племяннице императора Наполеона I) основал в Петербурге Демидовский дом призрения трудящихся и первую в России детскую больницу.
Таким же актом благотворительности, о котором сейчас мало кто знает, был подарок государству в начале 1834 г. усадьбы Студенец. Жена императора Николая I Александра Федоровна причислила ее к благотворительным учреждениям Ведомства императрицы Марии Федоровны, а в следующем году она разрешила Обществу любителей садоводства открыть там школу садоводства «с целью подготовки опытных садовников», в которой 20 постоянных вакансий были закреплены для питомцев Воспитательного дома, вообще же в школу предполагалось принимать «бедных питомцев свободных сословий или пансионеров из разных званий». В ней было два класса, в которые могли «поступать малолетние от 12 до 16 лет», учившиеся в школе в продолжение пяти лет. В летнее время на даче отдыхали воспитанницы Екатерининского института благородных девиц.
Школа садоводства устроила обширные цветочные питомники (особенно много сделал для школы садовод Эрнест Иммер и его сын Александр), славились штамбовые розы высотой более сажени, а коллекция студенецких георгин неоднократно получала на выставках первые премии, в оранжереях росли персики и виноград, в саду было 15 сливовых и 60 разновидностей грушевых деревьев.
Студенецкая школа садоводства Ведомства учреждений императрицы Марии Федоровны, как она официально называлась, просуществовала до большевистского переворота и подготовила много опытных садоводов, работавших по всей России.
Издавна, по крайней мере с середины XVIII в., Студенец был известен своими гуляньями, в особенности на Иванов день, когда сюда, на Три горы, съезжались со всей Москвы. Вот что сообщала газета «Московские ведомости» в июне 1757 г.: «...к находящемуся там известному князя Гагарина дому, за множеством карет в близость подъехать, а у прудов за теснотою разойтись едва возможно было. При чем, что в здешней императорской столице ни есть знатное и богатое, прекрасное и великолепное, то все можно было тут увидеть». Через год в той же газете (она была, впрочем, в продолжение многих лет единственной в Москве) сообщалось, что 24 июня «...великое собрание народу было на Трех горах, где в сей праздник обыкновенно бывает гульбище, а особливо на состоящих в близости оного места славных прудах князя Гагарина». Московский старожил Елизавета Петровна Янькова вспоминала: «Точно также было время, когда посещали дачу князя Гагарина за Трехгорною заставой, то, что теперь называется Студенец, а тогда называли Гагаринские пруды. Туда тоже съезжались на гулянье, были разные забавы: ходили по канатам, представляли разные фокусы, играла музыка, были песельники, пускали фейерверки».
И в XIX в. это место также привлекало посетителей. По праздникам дача Закревского была открыта для посещения, в ней давались различные представления. Так, 19 августа 1828 г. «на прекрасной даче генерала Закревского» происходил запуск воздушного шара, на котором женщина-аэронавт госпожа Ильинская «неустрашимо поднялась под огромным шаром на утлой лодочке довольно высоко, зажгла в зените своем несколько ракет и опустилась весьма щастливо на лугу подле дачи. Любопытных было очень много»,– но т.к. удовольствие было платным, «не многие любопытствовали вблизи; прочие покрывали одну из Трех Гор, господствующих над сею дачею».
И в то время, когда тут находилась школа садоводства, в «Студенце» собирались посетители: в 1855 г. объявлялось, что «на даче Студенец за Трехгорной заставой сего 8-го числа июля месяца дан будет большой музыкальный вечер хорошим оркестром... сад будет иллюминован разноцветными фонарями; начало в 6 часов. Цена за вход на остров 25 коп. серебром с персоны. В отлично отделанной и роскошно омеблированной галлерее можно получить полный ОБЕДЕННЫЙ СТОЛ и порцион и вина из иностранного погреба Бауэра... В воскресенье, 12 числа, будет пущен АЭРОСТАТ-ВЕЛИКАН».
Летом каждое воскресенье в Студенце «бывает гулянье, музыка, катанье на катерах по излучистым каналам сада, а вечером сжигают фейерверк». В саду показывали разные панорамы и стояла таинственная палатка с замечательною надписью: «Здесь живет женщина-невидимка».
Студенец славился своей водой – Студенецким колодцем, над которым в 1818 г. возвели Октогон – небольшое сооружение, в плане представляющее восьмиугольник (откуда и название), с четырьмя сливами для воды и с четырьмя входами внутрь. Чертежи этого небольшого, но монументального сооружения подписаны известным архитектором Доменико Жилярди. В 1973 г. Октогон передвинули от проезжей части улицы, и он оказался на каких-то грязных задворках, слева от входа в парк.
Студенецкая вода очень ценилась в Москве, отсюда ее возили тогда, когда москворецкую воду было невозможно употреблять – во время паводка, состоятельные же люди всегда посылали водовозов за ней, студенецкую воду всегда использовали производители искусственных минеральных вод, а когда императорский двор имел пребывание в Москве, то воду также брали из Студенца. По воспоминаниям сына знаменитого писателя М.Н. Загоскина, он любил приезжать сюда: «...Он ездил единственно в целью напиться холодной знаменитой ключевой воды».
В советское время разрушение бывшей усадьбы интенсивно продолжалось – ее в 1931 г. передали фабрике «Трехгорная мануфактура», потом устроили «парк культуры и отдыха», для которого по красной линии улицы в 1955 г. построили Дом пионеров Красной Пресни по проекту архитектора А. Рапопорта, а в последнее время возведены центр международной торговли, выставочный комплекс и прочие строения – хозблоки, спортивные сооружения, врывающиеся в сам парк, дренажная система которого гибнет.