Москва
Шаболовская и Донская слободы
- Шаболовская, Октябрьская, Ленинский Проспект
От Калужской площади, на которой стояли ворота Земляного вала, расходились две дороги – одна на Калугу, ставшая Большой Калужской улицей (с 1957 г. Ленинским проспектом), другая – к Серпуховской заставе и месту сбора таможенных пошлин – Мытная улица, а между ними шли две улицы – Шаболовка и Донская.
Несмотря на то, что Шаболовка – одна из радиальных улиц, она никогда не была большой проезжей: ведь ее возникновение связано прежде всего с дорогой, ведшей из города в недальнее подмосковное село Шаболово, за деревней Черемушки. По этому селу называлась и Шаболовская слобода, находившаяся к северо-востоку от Донского монастыря.
В начале улицы, с ее левой стороны,– трамвайный парк, которому городские власти отдали помещение Серпуховской полицейской части. По этой же стороне – Троицкая церковь, здание которой (№21) многократно перестраивалось. Сначала в «новопостроенной» слободе появилась деревянная церковь, возведенная в 1699 г. В приходе ее, в доме некоего капитана Якова Тухачевского, жили мать и сын протопопа Аввакума; мать его была и похоронена при церкви. Каменное же здание церкви начали строить в 1745 г. и освятили его 15 февраля 1747 г., но в следующем веке церковь стали перестраивать. В XIX в. окраина Москвы начала быстро расти и заселяться, и в 1840–1842 гг. по проекту архитектора Н.И. Козловского строится колокольня и широкая трапезная с двумя приделами – Покровским и Никольским, рядом с которой совсем потерялся небольшой одноглавый четверик старой церкви. К концу века крохотная основная церковь совсем перестала удовлетворять нужды верующих, появились состоятельные прихожане, и стало возможным начать в 1885 г. постройку нового просторного храма. Проект его составил архитектор Н. В. Никитин, воздвигший к 1896 г. (освящение состоялось 21 сентября) новую церковь, в декоративном оформлении которой использовались типичные детали русской архитектуры. Интерьеры были оформлены по рисункам Д.Н. Чичагова.
В советское время в церкви устроили клуб, обломав верхние ярусы колокольни и церковный шатер.
Шаболовка в начале XX в. была широкой улицей, на которой в основном стояли низенькие деревянные домики, окруженные садами, а между ними на сравнительно большом расстоянии находились солидные каменные здания благотворительных учреждений и фабрик. Так, в начале улицы на правой стороне в 1910–1911 гг. построили Убежище имени С.А. и А.П. Тарасовых – красивый трехэтажный дом (№4) со шлемовидным куполом – церковью Воскресения Словущего, освященной 25 октября 1912 г. Здание Убежища, предназначенного для «лиц интеллигентных, а также и таких, кто провел жизнь не в нищете, а в известном достатке», было выстроено по проекту архитектора А.И. Роопа на пожертвованные 900 тысяч рублей вдовой Степана Алексеевича Тарасова, бывшего московским городским головой в 1883–1885 гг. В советское время Убежище стало Домом отдыха ветеранов революции имени Ильича.
Другое благотворительное учреждение, занимающее такой же солидный дом (№33), как и Тарасовское убежище, находилось ближе к концу улицы, на ее левой стороне. Там помещалась дворянская Нечаевская богадельня, выстроенная на пожертвования того самого Ю.С. Нечаева-Мальцева, благодаря которому мы имеем прекрасный музей на Волхонке.
Юрий Степанович Нечаев, о котором вспоминал в книге «Полвека в строю» А.А. Игнатьев, был скромным незаметным чиновником, когда неожиданно получил многомиллионное наследство от дяди И.С. Мальцева, владельца стекольных заводов в Гусь-Хрустальном. «Дядюшка написал в завещании,– рассказывал Игнатьев,– что заводское дело он считает дороже семейных отношений, а т.к. среди родственников – Игнатьевых и Мальцевых – нет никого, кто мог бы дело сохранить и вести дальше, то он оставляет свои богатства человеку простому, но зато дельному».
Деланием денег Нечаев-Мальцев (он добавил к своей фамилии фамилию дяди) не интересовался, а полученным наследством распорядился по-своему – тратил большие средства на путешествия, меценатство и благотворительность. Он и его брат основали приют на Шаболовке в память об отце Степане Дмитриевиче Нечаеве, человеке незаурядном, в молодости близком к декабристам, занимавшем крупные посты в российской бюрократии, серьезном любителе истории, поэте и прозаике.
Нечаевскую богадельню открыли в 1906 г., церковь при ней во имя святого архидьякона Стефана освятили 15 мая того же года, и в печати тогда писалось, что она была «отделана внутри с замечательной роскошью».
Недалеко от Нечаевской богадельни – старый телецентр (№53), расположенный в здании Варваринского сиротского дома (1849 г., архитектор М.Д. Быковский), которому благотворил Алексей Иванович Лобков, разбогатевший мещанин, ставший действительным статским советником и крупным коллекционером старинных книг и рукописей, икон и картин. В приюте на полном обеспечении жили девочки, которые остались сиротами после смерти неимущих родителей, получая там начальное образование и навыки рукоделия и домашнего хозяйства.
В бывшем приюте большевики вместо девочек-сирот поместили дуговые радиопередатчики, а в 1927 г. здесь установили самый мощный тогда в Европе передатчик, названный Новой радиостанцией имени Коминтерна (в отличие от Старой рядом с Вознесенской улицей). Через шесть лет под Москвой соорудили радиостанцию еще более мощную, а в бывшем приюте на Шаболовке обосновалась радиолаборатория, откуда с 1937 г. велись опытные передачи телевидения, ставшие после войны регулярными и продолжавшиеся до 1967 г. – года вступления в строй Останкинского телецентра.
Рядом с телецентром поднимается Шуховская башня, ничем не украшенное, красивое своей откровенной утилитарностью произведение технической мысли.
В 1922 г., в тяжелейшей обстановке голода и страданий, большевики стали строить башню для радиопередач – пропаганда по радио, как не без основания утверждал Ленин, было «дело гигантски важное». По его личному указанию «в чрезвычайно срочном порядке» выдали из военных складов дефицитную сталь и, несмотря ни на какие трудности, стали строить башню. Все на строительстве считались мобилизованными и под страхом расстрела работали беспрерывно в любую погоду (в лютый мороз зимой 1922 г. оторвался трос лебедки и погибли трое рабочих).
Разработал проект башни и руководил строительством знаменитый инженер В.Г. Шухов, предложивший сначала сделать башню высотой 350 м – самую высокую в мире! – но стали не хватило, и удовлетворились 150-метровой башней. Несмотря на то что при взгляде на башню кажется, что вся она сделана из изогнутых элементов, там нет ни одной криволинейной части; возводилась она без лесов – как бы вырастая сама из себя, поднимая телескопические секции.
Так же как Шаболовка, от Калужской площади отходит Донская улица, начало которой отмечают два стандартных здания, собранных из унифицированных деталей,– это два корпуса гостиницы Академии наук, неприглядные и снаружи, и внутри. За ними по левой стороне можно отметить надстроенное до пяти этажей здание под №3. Здесь в 1913 г. в здании, бывшем тогда двухэтажным (проект архитектора А.И. Роопа), открылась женская богадельня имени А.И. и А.К. Колесовых. За ними по левой стороне можно отметить два двухэтажных дома под №7, которые стоят на территории бывшей усадьбы купцов Солодовниковых, известных в Москве своей благотворительностью. Усадьба, находившаяся между Донской и Шаболовкой, куда выходил ее сад, была большой – площадью около 4000 квадратных саженей (1,8 га). Солодовниковы имели здесь жилой особняк (№7, строение 2), возведенный в 1835 г., к которому в 1858 г. они пристроили «цветочную галерею». Но они не только жили здесь, они устроили в усадьбе еще и немалую текстильную фабрику, для которой было предназначено несколько деревянных и каменных строений, в том числе четырехэтажное главное фабричное здание по Шаболовке. В 1880-х гг. усадьба перешла их племяннику И.Г. Простякову, также благотворителю и общественному деятелю, продолжавшему управлять фабрикой,– он и выстроил рядом со старым новый особняк по линии Донской улицы (№7, строение 1) по проекту архитектора Д.А. Гущина в 1885 г. Рядом с ним, в доме №9, находится один из самых молодых московских музеев – «русских меценатов», музей, куда уцелевшие потомки известных и малоизвестных купеческих родов приносят семейные реликвии и где они встречаются – это своеобразный клуб.
Еще один особняк стоит далее по Донской улице, за несколькими стандартными девятиэтажками. Дом №29 выстроен в 1903 г. техником архитектуры И. Климовым для купчихи А.П. Мельниковой. Тут улица пересекается с Ризположенской (в 1924–1973 гг. Выставочный переулок, потом улица академика Петровского, который жил в доме №1/13). Свое название улица получила по церкви Положения Ризы Господней – самого яркого архитектурного памятника на Донской улице.
Ризой Господней, или хитоном, называлась одежда, в которую был одет Христос на кресте: в Евангелии от Иоанна рассказывается, что «хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху» и что он стал предметом спора между воинами, сторожившими Христа у распятия: «Итак сказали друг другу (воины): не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет». Через много сотен лет риза оказалась в Грузии, а оттуда при завоевании Грузии в 1617 г. шахом Аббасом попала в Персию. Шах, вследствие «домогательств» царя Михаила Федоровича, решил отправить ризу в Москву. Ее встретили 25 февраля 1625 г., но москвичи, однако, не сразу поверили, что она и есть подлинная Христова риза: «нет истинного свидетельства, прислана от иноверного царя, а неверных слово без испытания во свидетельство не принимается». Посему решили подвергнуть сомнительный подарок различным тестам – «свидетельствовать ее чюдесами, пети молебны, ходити с нею к болящим, полагати на них и просити всещедрого Бога, чтобы он тое святыни уверил». Результат не заставил себя ждать – бог убедил недоверчивых москвичей в ее подлинности, и ризу положили в Успенский собор.
Интересно, что частица этой ризы сберегалась в семье Пушкиных, переходя к старшему в роду. По преданию, она досталась Пушкиным от святого Алексия, митрополита Московского, которому она, в свою очередь, могла быть подарена в бытность его в Константинополе. По словам Натальи Николаевны, А.С. Пушкин 10 июля, в день празднования Положения Ризы Господней, обычно ходил в церковь или же приглашал священника к себе домой.
В память знаменательного события – встречи и положения ризы – на Донской возвели деревянную церковь, а в 1701 г. собрали деньги и вместо «всеконечно обветшавшего» храма стали строить каменный, который возводили довольно долго – сначала, в 1708 г., освятили придельный храм св. Екатерины, а главный смогли закончить только к августу 1716 г. Еще один придел – св. Иакова – устроили в 1763 г., а более чем через сто лет приход решил сделать этот придел симметричным Екатерининскому, увеличить паперть и пристроить ризницу. Переделки, которыми руководил архитектор А.С. Каминский, закончились в 1889 г.
Ризположенская церковь – одно из самых красивых зданий московского барокко с гранеными главами, увенчанными роскошными прорезными золочеными крестами, с белокаменными наличниками венецианскими раковинами на месте закомар. Очень красив храм внутри – особенно его высокий шестиярусный иконостас с храмовой иконой XVII в. Стены и своды покрыты рельефом высокого рисунка – картушами, акантом, фигурками ангелов. У церковной ограды находится белокаменный обелиск на том месте, где, по преданию, и произошла передача ризы. Часто путают два понятия – хитон и риза, и даже в Минеях за октябрь утверждается, что надо отличать хитон от ризы. Но это, однако, синонимы – содержательная статья А.А. Шамаро об этом появилась в 1991 г. в журнале «Наука и религия».
Риза хранилась до 1918 г. в Успенском соборе Кремля, но где она ныне – неизвестно. Частицы ее ранее находились также в нескольких церквах – в Киеве, Петербурге, Ярославле. На привилегию обладания ризой Христа претендует немало церквей и за рубежом – таких насчитывается около двух десятков.
На Донской улице находилось одно из самых симпатичных учреждений Москвы, взявшее на себя заботу о глухонемых детях. Его основателем был Иван (Эдуард) Карлович Арнольд. В двухлетнем возрасте он упал, из-за сильного сотрясения потерял слух и уже взрослым посвятил себя воспитанию и обучению глухонемых детей: в 1860 г. он открыл в Москве школу, но из-за финансовых трудностей не смог продолжать дело и только с помощью П.М. Третьякова, принявшего в нем самое горячее участие, а также других благотворителей, удалось поставить это благородное дело на крепкое основание. В 1873 г. на Донской улице приобрели участок земли, на котором по проекту А.С. Каминского выстроили специальное здание (№37) для училища, и в феврале 1876 г. открыли его. Павел Михайлович в продолжение нескольких десятков лет жертвовал крупные суммы на покупку земли, на строительство, обзаведение училища, причем всегда просил, чтобы никто не знал о его щедрости – все взносы были анонимными. После кончины Павла Михайловича, когда училище перешло к городу, его назвали Арнольдо-Третьяковским. Дети учились от 6 до 10 лет, получая общее образование и практические навыки. После большевистского переворота его закрыли и отдали различным организациям. Теперь же в перестроенном здании училища Дом научно-технического творчества молодежи, и, только зайдя во двор, можно увидеть детали декоративного убранства старого здания Каминского. На этом участке в XVIII в. находилась текстильная фабрика с шестью станами купца Ивана Кушашникова, заведенная им в 1752 г., и стояли его каменные палаты, объем которых был включен в здание училища.
Почти у самого Донского монастыря, на левой стороне улицы, находятся здания «клиники неврозов», среди которых выделяется стоящее за забором, но видное с улицы (№43). Это умелая имитация классического особняка, выполненная в 1913 г. молодым талантливым архитектором Е.В. Шервинским для нервной клиники «лекаря» С.Л. Цетлина.
Донская улица подводит к стенам и башням Донского монастыря, ансамблю, в котором в продолжение более чем 50 лет находился Музей архитектуры. Как было хорошо прийти сюда – липовые аллеи, высокие лиственницы, старинное кладбище в разную погоду – и летом, и зимой привлекали спокойствием, особым духом уединения посреди шумного современного города; хорошо было прийти в музей, обойти его экспозиции, посмотреть выставки, регулярно устраивавшиеся многоопытными сотрудниками его. Во многом именно благодаря им сохранились драгоценные фрагменты разрушенных памятников старины в России – Сухаревой башни, Успенской церкви на Покровке, монастыря в Калязине, храма Христа Спасителя, Красных и Триумфальных ворот в Москве. Теперь здесь монастырь, и мы, к сожалению, лишились прекрасного музея.
Возникновение Донского монастыря связано с событиями лета 1591 г., когда в пределы Русского государства вторгся крымский хан Казы-Гирей и направился к Москве. Русская армия, которой фактически командовал Борис Годунов, «государев шурин и слуга, боярин и конюшей и намесник казанской и астраханской», стала на защиту Москвы. Крымцы напали на русское войско, «бой был ровно», а ночью русские отправили большой отряд во фланг Казы-Гирея, и он отступил от Москвы, а на Оке был разбит и бежал. Русское войско, удовлетворенно писал летописец, «прогнав царя, приидоша к Москве, дал бог здорово».
Годунов, фактический правитель государства и опытный политик, понимавший, как важен для него престиж, и несомненно думавший о том, кто будет править государством после кончины слабоумного царя Федора, постарался из победы над Казы-Гиреем получить возможно больше политической выгоды. Современники его писали, что он раздал небывалое количество наград – золотых монет и тканей – победителям крымского хана, а на том месте, где стояли его войска, основал монастырь с церковью во имя иконы Донской Богоматери, бывшей тогда в обозе – монастырь так иногда и назывался: «что в обозе».
Первым стали строить каменный соборный храм во имя Донской иконы, датируемый 1593 г.,– это было мемориальное сооружение, представлявшее собой небольшой стройный четверик с трехступенчатой горкой кокошников, завершаемый одной главой на высоком барабане. Борис Годунов строил этот храм «по виду ради богоугодного дела, а по правде из-за своего безмерного тщеславия», и он не постеснялся выставить – неслыханное дело – свое изображение на стене храма. К вящему сожалению нашему, этот редчайший прижизненный портрет не дошел до нас – и, вероятно, не только из-за неоднократных перестроек собора, но и из-за отрицательного отношения к царю Борису новой династии Романовых.
Уже позднее к четверику храма пристроили длинную трапезную, два боковых придела (1677–1678 гг.) и шатровую колокольню (1679 г.). Этот храм стал называться Малым или Старым после того, как в самом центре монастыря поднялся величественный новый собор, освященный также в честь Донской иконы. В Малом соборе были похоронены патриарх Тихон в 1925 г., архиепископ Амвросий, убитый в 1771 г. разъяренной толпой во время чумного бунта, в 1790 г. дед А.С. Пушкина Лев Александрович Пушкин, в 1801 г. фельдмаршал Н.В. Репнин.
Сначала Романовы явно не благоволили маленькому монастырю, и его в 1650 г. даже приписали к такому же захолустному Андреевскому, но через несколько лет неожиданно начали одарять вкладами и жертвовать огромные суммы на строительство, которое полностью изменило облик монастыря. Такое внезапное благоволение связывают с военными походами фаворита Софьи князя Василия Голицына против Крыма. Перед первым его походом в 1684 г. заложили огромный по тому времени новый монастырский собор, но в обстановке острейшей политической и вооруженной борьбы между Софьей и Петром за власть, окончившейся поражением царевны, было не до собора. Строительство возобновилось в 1692 г., и только через шесть лет он был закончен и освящен. Тогда же начали строить монументальные стены монастыря с ажурными башнями, но вскоре возведение стен приостановилось, и только благодаря завещанию думного дьяка Якова Кириллова и обету его вдовы Ирины, оставившим средства монастырю, строительство возобновилось. Стены были не только декоративны, но надежно служили ограждением монастырской братии от соблазнов мира (не надо забывать, что монастырь использовался и как место заключения). Окончание возведения стен приходится на 1711 г.
Большой собор – уникальное сооружение в Москве, ибо такое расположение малых глав по странам света вокруг центральной главы нигде более не сохранилось: многие связывают его внешний вид с украинскими постройками, что особенно заметно на рисунке первой половины XVIII в., приведенном в книге Ю.И. Аренковой и Г.И. Меховой «Донской монастырь», одной из лучших работ по его истории. Внутри собора находится величественный иконостас, для завершения которого понадобилось четыре года – его начал Карп Золотарев в 1695 г. и закончили другие мастера – Григорий Алексеев и Илья
Федоров – в 1699 г. В иконостасе находится Донская икона, но не оригинал, а ее точная копия. Стенная живопись произведена «по совету Баженова» итальянцем Антонио Клауди в 1782–1785 гг. Под ногами – пол, выложенный чугунными плитами, дар грузинской царевны Дарьи: перед тем игуменом монастыря стал грузин монах Лаврентий, и в подполье Большого собора возникли Сретенская церковь и грузинские захоронения.
Еще один всплеск строительной деятельности в монастыре относится к началу XVIII в. – тогда начиная с 1730 г. в продолжении более чем 20 лет строилась колокольня над западными воротами, так и оставшаяся незаконченной. Проект ее составил петербургский архитектор Д. Трезини, а начал строить московский Иван Шедель. Денег не хватало, строили с большими перерывами, и только в 1753 г. архитектор А.П. Евлашов закончил колокольню, но все-таки капители колонн остались неотделанными. К этому же строительному периоду относится и Тихвинская церковь над главными северными воротами «с приезду», построенная на пожертвования царицы Прасковьи Федоровны, жены царя Ивана V. Это изящное сооружение несет на себе черты новой петровской архитектуры, но в то же время сохраняет живую связь с «нарышкинским барокко». Автор ее неизвестен, но предполагают, основываясь на некотором сходстве ее с Меншиковой башней, что ее построил Иван Зарудный.
Рядом с воротами, с западной стороны от них,– караульня 1693 г. с надстройкой над ней 1734 г. архитектора Ивана Мичурина. Здесь содержался под домашним арестом патриарх Тихон: ему в 1922 г. отвели три комнаты на втором этаже, откуда он не имел права никуда выходить, кроме прогулок по высокой площадке вокруг церкви, где он подавал благословение собиравшимся внизу. В этом доме на патриарха совершили покушение, и отсюда перенесли его тело в Малый собор. В 1714 г. возвели небольшую церковь св. Евфимии рядом с больничным корпусом, совсем перестроенную Голицыными в начале XIX в. и переосвященную во имя архангела Михаила. Она выпадает из общего облика монастырских строений, принадлежа к совсем другому периоду развития архитектуры (есть сведения, что автором ее был архитектор И.В. Еготов). В ней находился отдел музея, посвященный мемориальной скульптуре.
Кроме церковных строений в монастыре в 1758–1760 гг. появились каменные монастырские кельи. Одноэтажное здание их рядом с Михайлоархангельской церковью надстроено в 1891 г. архитектором А.П. Поповым.
С левой стороны от Большого собора находится уютный дом настоятеля; первый, каменный, этаж датируется 1749–1750 гг., а второй, деревянный,– 1779–1781 гг. Позади него находился распланированный сад с разными хозяйственными постройками, от которых осталось здание бани (с правой стороны от северных ворот).
Донской монастырь известен был своим кладбищем – самые ранние надгробия находятся в грузинском некрополе в подвале Большого собора, а на основной его территории еще и сейчас множество памятников. Кладбище Донского монастыря стало со второй половины XVIII в. по преимуществу дворянским и в некоторой степени привилегированным, чему способствовала огромная цена, запрашиваемая монахами за погребение,– до 3000 рублей в середине XIX в. Благодаря этому обстоятельству мы сейчас можем любоваться настоящими произведениями искусства, сохранившимися на монастырском кладбище,– работами И.П. Мартоса над могилами С. Волконской, М. Собакиной и А. Кожуховой; Ф.Г. Гордеева – Н. Голицыной; С.С. Пименова – М. Голицына; В.И. Демут-Малиновского – Е. Барышниковой; И.П. Витали – Н. Барышникова; Н.А. Андреева – К. Ясюнинского; Г.Т. Замараева – И. Козлова. Здесь же покоятся родные А.С. Пушкина – бабушка Ольга Васильевна, дядя Василий Львович, тетки Анна и Елизавета Львовны, там же были похоронены его брат Павел и сестра Софья, умершие в детстве (их могилы не сохранились), друг Пушкина С.А. Соболевский, С.А. Римская-Корсакова (прототип Софьи из грибоедовской комедии «Горе от ума»), декабристы П.Н. Свистунов и В.П. Зубков, архитекторы О.И. Бове и Н.И. Козловский, автор популярного учебника математики К.П. Буренин, мать писателя В.П. Тургенева, горнозаводчик П.А. Демидов. На этом же кладбище похоронена душегубица, «враг рода человеческого» Салтычиха.
На Донском кладбище – могилы знаменитых деятелей нашей истории, науки и культуры: П.Я. Чаадаева, А.П. Сумарокова, В.Ф. Одоевского, Ф.И. Иноземцева, М.М. Хераскова, Н.Е. Жуковского, В.А. Соллогуба, Д.И. Фонвизина, В.О. Ключевского, В.Г. Перова и многих других.
На кладбище сооружались маленькие церкви – так, за Большим собором стоит ротонда церкви св. Александра Свирского – усыпальница графов Зубовых (1796–1798 гг.), рядом с ней – миниатюрная церковка св. Иоанна Лествичника, построенная по завещанию генерал-майора Ивана Филипповича Терещенко, умершего 20 февраля 1907 г. Он жил рядом с монастырем и был владельцем завода, называвшегося «Московские обозные мастерские», перешедшего по его завещанию к Главному интендантскому управлению. Поодаль, у северных ворот,– здание в византийском стиле церкви Иоанна Златоуста и св. Екатерины над склепом фабрикантов Первушиных (1888–1891 гг., архитектор А. Венсан), где долгое время находилась фототека и изобразительные фонды Музея архитектуры.
Уже в конце XIX в. кладбище было переполнено, и в начале следующего к нему присоединили обширный участок с южной стороны, начав строить там новую кладбищенскую церковь св. Серафима Саровского и Анны Кашинской (по проекту З.И; Иванова) с 450 склепами, расположенными в три яруса. Церковь эту перестроили в советское время в крематорий (1927 г., Д.П. Осипов и Н.Я. Тамонькин), а теперь церковь опять действует. На новом кладбище обращает на себя внимание большое надгробие первого председателя Государственной думы юриста С.А. Муромцева. Бюст Муромцева лепил известный в то время скульптор П.П. Трубецкой, никогда не видевший Муромцева, и в газетах отмечалось совершенное несходство внешнего облика. На этом же кладбище похоронена старшая дочь А.С. Пушкина Мария Александровна Гартунг, историк Москвы П.В. Сытин, психиатр Н.Н. Баженов, основатель электровакуумной промышленности СССР К.Б. Романюк, математик С.Л. Соловьев, химики М.И. Кабачник и И.В. Петрянов-Соколов, архитектор М.И. Синявский, дирижер Б. Э. Хайкин и другие известные деятели науки и искусства.
Как недавно выяснилось, в Донском крематории сжигали трупы расстрелянных коммунистами невинных людей, и прах их был закопан здесь же на кладбище. С левой стороны от здания находятся памятники жертвам политических репрессий 1945–1953 гг., а также японским военнопленным, премьер-министру Венгрии Иштвану Бетлену и др.
У Донского монастыря находилась слободка монастырских слуг, окруженная полями и лугами, которые стали застраиваться уже в начале XX в. Тут, за линией Камер-Коллежского вала, образовались несколько улиц под номерами, имеющие название Михайловских проездов (по фамилии одного из владельцев). Самое интересное и в то же время самое загадочное здание находится но 2-м Верхнем Михайловском проезде (дом №4). Это так называемая Дача-голубятня. Кто ее назвал так, неизвестно, но здание действительно похоже на столько на городскую постройку, сколько на какой-то парковый павильон, садовую «затею». Никаких документов о ней не сохранилось; предполагают, что здание было приобретено кем-то из владельцев этого участка на распродаже строений на соседней Большой Калужской улице и перенесено сюда. В 1920-х гг. на заседании общества «Старая Москва» известный знаток Москвы Н.П. Чулков сообщал, что по местному преданию дом принадлежал масонам, и из него, конечно же, был подземный ход. Известно, что перед большевистским переворотом октября 1917 г. в этом доме жил скульптор К.Ф. Крахт, где у него была мастерская; после октября 1917 г. на втором этаже находилась художественная коммуна «Венок», а внизу – воинская часть.
На улице Орджоникидзе, которая до 1966 г. называлась 5-м Донским проездом, есть интересное здание (№8/9), памятник того времени, когда новые и непривычные идеи завоевывали умы градостроителей, инженеров, архитекторов. Здесь построили дом-коммуну, предназначенный для людей будущего, быт которых будет в максимальной степени обобществлен. В длинном восьмиэтажном здании находились 1000 комнат-кабин, в которых стояли только две кровати и две табуретки, в них жильцы должны были только спать, вход туда днем был просто запрещен. В кабины по ночам, по мысли автора проекта, подавали озонированный воздух, в который могли добавляться «усыпляющие добавки». В трехэтажной пристройке находились общие помещения для всех жильцов: столовые, кухни, детские, комнаты для занятий. При переходе из общего корпуса в спальный каждый должен был принимать душ и переодеваться в большой раздевалке.
Дом был выстроен по проекту архитектора И. С. Николаева к концу 1930 г., и, конечно, его было невозможно использовать как обычный жилой дом; после необходимых переделок в нем поместилось студенческое общежитие.
|
Статистика |
География и экономика |
История и культура Достопримечательности Москвы | Гостиницы и турагентства | Нужные телефоны |