Торговые люди гостиной и суконной сотен тоже были достаточно богаты. Их объединения назывались «сотнями» не потому, что в каждом разряде действительно было по 100 человек, а по традиции, сложившейся в то время, когда все городское население делилось на сотни. В Москве, например, в 1649 году в гостиной сотне насчитывалось 158 семейств.
Члены привилегированных посадских объединений несли особого рода государственную службу, которая возлагалась на них в порядке обязательной повинности. Они исполняли важные финансовые поручения, касающиеся казенных монополий и различных доходных статей: следили за продажей ценной пушнины, питей, собирали таможенные пошлины на внутренних рынках и т.п. Такие казенные дела гости и члены названных сотен вели, не получая казенного жалованья, но отвечая «за нерадение» своим имуществом. Зато они не несли тягла (повинностей, лежавших на московском посаде в целом) и в то же время пользовались различными привилегиями. Они, например, были подсудны только одному приказу Большой казны, освобождались от «проезжих» пошлин с товаров, получали право держать у себя вино, что запрещалось простым посадским; им также разрешалось летом топить свои избы и мыльни (бани), что в целях безопасности от пожаров также было запрещено остальным посадским. Те гости, на которых возлагались наиболее трудные и ответственные обязанности, пользовались правом выезжать за границу и владеть вотчинами.
Небезынтересно отметить попутно размеры денежного штрафа, взимавшегося, согласно Уложению (1649 г.), «за бесчестье», то есть за нанесение оскорбления членам. привилегированных посадских корпораций. За оскорбление гостя взыскивалось 50 рублей, члена гостиной сотни — 20, 15 и 10 рублей, суконной сотни — 15, 10 и 5 рублей. «За бесчестье» же простого посадско-слободского человека взыскивалось 7, 6 и 5 рублей. В последнем случае размер денежного штрафа зависел от того, к какой из трех так называемых статей (большой, или лучшей, средней, молодшей) принадлежал оскорбленный. Эти разряды, как увидим дальше, отличались также один от другого размером тягла и тяжестью «государевой службы». Оценка «чести» различных слоев торгово-промышленного населения Москвы свидетельствует о его классовом расслоении.
В социальном отношении ниже гостей и привилегированных сотен шли рядовые торгово-промышленные люди, еще ниже — многочисленные мелкие торговцы, ремесленники различных профессий и работные люди, составлявшие большую часть населения торгово-промышленных слобод Москвы.
Население Москвы постоянно пополнялось за счет беглых крестьян и холопов, которые шли в город в надежде на освобождение от своих господ и возможность заняться ремеслом и промыслом. О подобных беглецах сохранилось документальное известие еще от второй половины XIV века.
Обращаясь к числу дворов в этих поселках, можно установить примерное количество их жителей. С.Г. Богоявленский, приводя цифровые данные, касающиеся только части слобод, за два периода (1628—1638 и 1653—1679 гг.), с известным основанием полагал, что в 144 тогдашних слободах Москвы было около 20 тысяч дворов, включая сюда дворы иноземцев и стрельцов.
Эта цифра значительно больше приведенной в официальной описи 1701 года, в которой указано всего 16 357 обывательских домов Москвы. Такое расхождение объясняется, очевидно, тем, что опись 1701 года была составлена непосредственно после ряда опустошительных московских пожаров, о которых дьяк Виниус доносил Петру I, что в Москве «Вулканус» (то есть огонь) жестоко «тревожит и многих разоряет» и что в одни сутки подчас бывает три-четыре и даже шесть пожаров.
Следует также не забывать, что после расформирования в 1698 году стрелецкого войска (о чем подробнее сказано ниже) немалое число стрелецких дворов стояло «впусте». Эти два обстоятельства, несомненно, сильно уменьшили тогда количество московских дворов. Если считать на каждый слободской двор в среднем по 3—4 человека, то во всех московских слободах во второй половине XVII века было, вероятно, не менее 60 тысяч и даже 70 тысяч жителей обоего пола. Примерно около половины их принадлежало к числу обитателей дворцовых, казенных, монастырских и черных слобод, преимущественно занимавшихся ремеслами, мелкими промыслами и отчасти торговлей.
Таким образом, социальный состав московского населения XVI—XVII веков был достаточно сложный, причем торгово-промышленный и ремесленный элемент столицы занимал в нем немаловажное место. Вместе с тем в Москве еще с XVI века оформилась организация посадско-слободского мира, состоявшего, с одной стороны, из группы торговых людей в точном значении этого слова (гости, сотни — гостиная и суконная), с другой — из торгово-ремесленных людей, живших по слободам и занимавшихся гончарным, кожевенным, кузнечным и другими промыслами.
Хотя о времени возникновения большого московского посада (будущего Китай-города) точных сведений нет, однако московский посад мог возникнуть не позже второй половины XII века.
Что касается московского посада как совокупности подгородних слободок, то не подлежит сомнению, что он существовал уже при Иване Калите, когда Москва (в 20—30-х годах XIV века) стала одним из больших и богатых торговых городов средневековой России.
Летописи повествуют о частых в то время пожарах Москвы. Так, три года спустя после смерти Калиты, летом 1343 года, погорел весь город, причем одних церквей сгорело 28. При тогдашних размерах дубового Кремля часть этих церквей, конечно, стояла вне кремлевских стен, то есть, по старинному выражению, «на посаде». Это говорит о том, что при Калите московский посад, несомненно, существовал.
Первоначально посад гнездился у «торгового пристанища» (пристани) на низменном, левом берегу Москвы-реки, под кремлевским холмом.
Расширяясь, посад занял ниже по течению реки территорию около нынешнего Москворецкого моста и дальше, к востоку, где теперь расположено Зарядье. От береговой низины посад стал подыматься к северу, по направлению к нынешним Манежной площади и площади Революции; его торговые места и лавки, располагавшиеся рядами или улицами параллельно восточной стене Кремля, образовали впоследствии Китай-город.
Иван Калита всемерно стремился заселять свои владения промышленными и ремесленными людьми, кото» рых он перезывал к себе из других княжеств обещаниями всяких льгот и «ослаб». Он целыми толпами покупал в Орде русских полонянников и селил этих, как тогда говорили, «ордынцев» у себя на Москве. Один такой слободской поселок Калита устроил в местности за нынешним Москворецким мостом. Память об этом сохранилась в названии улиц Большая и Малая Ордынки. Возможно, что эти «ордынцы», русские слуги великого князя, должны были встречать, обслуживать и провожать ханских послов, приезжавших в Москву. Относительно конца XIV века определенно известно, что Москва, помимо Кремля и посада, состояла тогда из Загородья и Заречья. Последние, раз их отметил современник, не могли быть «пустым местом», они должны были состоять из слобод, за которыми лежали ближайшие пригородные села.
Касательно таких подмосковных сел не мешает заметить, что московские князья, заботясь о заселении своей «вотчины», сами создавали села и заводили там свое дворцовое хозяйство. Назначением этих сел было снабжение различными продуктами княжеского двора, в зависимости от чего наибольшее число подобных сел было расположено в ближайших окрестностях Москвы. Некоторые села находились настолько близко от первоначальной Москвы, что еще в допетровское время вошли в городскую черту столицы. Примером этого может служить село Семчинское, некогда стоявшее на территории нынешней Метростроевской улицы.
Предыдущая | Оглавление | Следующая