Первое летописное упоминание о московских улицах относится к 1468 году, когда при описании бывшего в этом году большого пожара упоминается Великая (она же Большая) улица. Будучи частью древней дороги из Киева и Смоленска на северо-восток в города Суздальской Руси, она проходила по низине большого посада, по направлению нынешнего Мокринского переулка в Зарядье. Таким образом, московские улицы (в теперешнем значении этого слова) первоначально (не ранее XIV века) возникали вдоль дорог, по которым шли оживленные сношения Москвы с другими городами. Можно полагать, что в последние десятилетия XV века в Москве, в границах нынешнего бульварного полукольца, уже существовали все главные радиальные улицы (современные названия их: улица Фрунзе, Калинина, Герцена и др.).
Деление городской территории на церковные приходы имело достаточную устойчивость и дробность не только потому, что старая Москва изобиловала большими и малыми церквами, но и потому, что «в XVI—XVII веках,— как говорит современный исследователь,— среди деревянной Москвы выделялись немногие каменные здания, большей частью церкви. Опустошительные пожары того времени часто сметали с лица земли целые кварталы». Оставались только каменные церкви, по которым узнавали и находили, где стояли чьи дворы. Иногда городовая стена разделяла расположенные по ее сторонам население и церковь, но в общем совпадение прихода и слободы было явлением частым. Когда путем выселения возникала новая слобода, то слобожане строили себе новый храм того же наименования, как и в старой слободе. С течением времени из слобод образовались почти все церковные приходы старой Москвы. В связи с этим указание на приходскую церковь как на топографический признак продолжало держаться в бытовом обиходе москвичей даже в первую половину XIX века, то есть много времени спустя после введения в Москве в 1780-х годах нумерации домов.
…В сей утомительной прогулке Проходит час-другой, и вот У Харитонья в переулке Возок пред домом у ворот Остановился…
Так указывал Пушкин в «Евгении Онегине» адрес Татьяны Дмитриевны Лариной, приехавшей из деревни к тетке в Москву.
«У Харитонья» означало в приходе слободской церкви Харитония Исповедника, что в Огородниках, где жили и работали дворцовые огородники. Известно, что в этой слободе в 1638 году насчитывалось 174 двора, число которых в 1679 году возросло до 373. Об этой слободе теперь напоминают Большой и Малый Харитоньевские переулки.
Огородная слобода, подобно многим другим, была расположена у самого Земляного вала. Но городская жизнь не останавливалась тогда у ворот столицы с последними дворами и постройками Земляного города.
На «Плане Москвы, сочиненном под смотрением архитектора Мичурина» в 1739 году, видно, что даже в XVIII веке за городским валом существовало много поселений, раскинутых на большом пространстве. Это были слободы разного мелкого люда, тянувшиеся к большому городу. Они стояли по обеим сторонам больших торговых дорог, ведших в Смоленск, Волоколамск, Тверь, Дмитров, Ярославль, Владимир, Рязань, Серпухов и Калугу. Эти дороги стали как бы продолжением главных улиц Москвы, которые в виде давно наметившихся искривленных радиусов шли от Кремля и Китай-города к воротам Белого города и дальше к воротам Земляного города. Путешественник XVII века, выезжая из Москвы через Смоленские (Арбатские) ворота, попадал в Дорогомиловскую ямскую слободу. Правее, к северо-западу, у Тверских ворот, за нынешней площадью Маяковского, стояла слобода тоже «ямских охотников», то есть ямщиков, поддерживавших в порядке служебной повинности сообщение между Москвой и Тверью (теперь здесь Тверские-Ямские улицы и переулки и улица Ямского поля). Дальше вправо, через Тверские ворота Белого города и Дмитровские ворота Земляного города, шла дорога в Дмитров; здесь находились Новая Дмитровская слобода, Новая Воротниковская слободка, старинное большое село Сущево, упоминаемое в качестве княжеской вотчины еще в удельные времена, и Новая Сущевская слобода.
На Владимирской дороге стояли дворы Греческой (позднее Стрелецкой), Андроньевской и Рогожской слобод; на Рязанскую дорогу были вынесены дворы из Семеновской слободы; по Коломенской дороге (ныне Дубининская улица) тянулись дворы Коломенской ямской слободы. Этот круг внегородских поселков заканчивался рядом слобод в Лужниках — местности около нынешнего Девичьего поля и Новодевичьего монастыря. Самым большим поселком здесь была дворцовая Хамовническая слобода, память о которой сохранилась в названии улицы — Хамовнический вал.
Слободы, находившиеся за внешней чертой Земляного города, отделялись одна от другой огородами или засеянными полями, а где просто пустырями. Так, между Старой и Новой Басманными слободами был огород, принадлежавший Вознесенскому монастырю, площадью в 3 десятины 454 квадратные сажени; между слободами Тверской-Ямской и Сущевской, Сущевской и Напрудной, Напрудной и Переяславской и т. д. лежали пашни, обширные выгоны и пустоши. Громадное пространство по левому берегу Яузы, между дворцовым селом Семеновским и Андроньевым монастырем, с его слободкой Вороньей, в XVII веке, по-видимому, оставалось мало застроенным. На Яузе, где впоследствии вырос целый «дворцовый городок», стояли тогда только мельницы. На южных своих подступах Москва, которой долгое время угрожали татарские набеги, была опоясана линией монастырей, которые в случае надобности могли играть роль отдельных крепостных фортов. Эти монастыри (Андроньев, Симонов, Данилов, Донской, Новодевичий) были окружены слободскими дворами «служек», служебников, «детенышей» и трудников, как называли в старину тех мирян, которые в силу экономической необходимости или своего холопского положения работали на монастыри. Монастырские слуги были главным образом мелкими ремесленниками, для которых столица являлась постоянным источником работы. А за этими слободами и монастырями, вдоль дорог (чем дальше, тем реже), местами стояли боярские загородные дворы с их хозяйственными постройками и группы дворов отдельных слободок, «осёлки», при помощи которых столица постепенно завоевала просторы Подмосковья.
Предыдущая | Оглавление | Следующая