Несмотря на краткость сообщений русских источников они, дополняя друг друга и дополняемые иностранными известиями, дают возможность установить последовательность летних событий 1648 года.
«Соляной бунт» произвел сильнейшее впечатление на современников — не только русских, но и зарубежных. С большим интересом и вниманием отнеслись к этому восстанию иноземные люди, проживавшие тогда в Москве. По полноте и достоверности описания «соляного бунта» на первом месте стоят официальные донесения Карла Поммеренинга, приехавшего в Москву за девять месяцев до восстания. Поммеренинг, несомненно, имел связи с -приказными кругами и располагал хорошей агентурой; кроме того, он получал много сведений от западноевропейских купцов и военных, живших тогда в Москве. Поммеренинг всегда с большой добросовестностью указывает на степень достоверности передаваемых им известий. Интерес представляет также «Лейденская брошюра», небольшое сочинение неизвестного голландского автора, изданная в Лейдене в год «соляного бунта». На основании сообщений различных источников рисуется следующая картина «соляного бунта» и некоторых его наиболее важных подробностей.
Тревожное настроение чувствовалось еще до наступления кровавых уличных событий. Так, почти за две недели до восстания многие с выражением неудовольствия обратили внимание на то, что решеточные сторожа неукоснительно останавливали, строго опрашивали и даже осматривали всех идущих и едущих. Конечно, как показало ближайшее будущее, такая мера полицейской предосторожности ничего не могла предотвратить.
В первых числах июня 1648 года, когда Алексей Михайлович верхом, в сопровождении свиты бояр, возвращался с богомолья в Кремль, его остановила толпа и, поднеся «хлеб-соль», пыталась вручить челобитные с жалобами на различные притеснения со стороны бояр. Пообещав рассмотреть жалобы, царь поехал дальше, а боярские слуги стали разгонять народ нагайками, отнимать и рвать челобитные. Это вызвало взрыв гнева, и в ответ разгоняемые стали бросать в бояр камнями. По рассказу современника-иностранца, полтора десятка человек, последовавших в Кремль за царем с прошениями, были брошены в тюрьму.
На следующий день народная толпа появилась в Кремле, куда ее (что очень показательно) пропустили стрельцы, загородившие, впрочем, вход в самый дворец Царь оказался как бы в осаде. Народ потребовал выдачи Плещеева, ведавшего управлением Москвой, Назария Чистого, инициатора соляного налога, и в первую очередь — руководителей всей политики: ненавистного боярина Морозова и окольничего Траханиотова. Одновременно с этим толпа бросилась разорять дворы этих лиц, а также «двор гостя Василия Шорина грабили, а сам Василий едва ушел». Чистой был убит. Таким образом, восстание городских низов явно было направлено против администрации и верхушки московского посада. Вспыхнул пожар. Китай-город и значительную часть Белого города охватило пламя; весь город и даже самый Кремль находились в величайшей опасности.
Для охраны Кремля были стянуты вооруженные дворяне. Однако восстание прекратилось не в результате его подавления вооруженной силой, а ценой больших уступок, имевших целью, «чтобы миром утолилися». Плещеев и Траханиотов были выданы восставшим и убиты. Что касается Морозова, то царь, по некоторым сообщениям, выйдя на Красное крыльцо, со слезами отмолил у народа жизнь своему воспитателю, который был ему «в отца место». Морозов был сослан в монастырь на Белоозеро, откуда, впрочем, довольно скоро вернулся. Затем была проведена почти полная смена руководства во всех главнейших московских приказах, а также сделаны важные уступки в отношении сбора налогов.
Но этим не ограничились последствия «соляного бунта». Уже в июле московские дворяне и посадские люди обратились с челобитьем к царю, жалуясь на причиняемые им притеснения со стороны бояр и должностных лиц и прося созвать Земский собор. Правительство, напуганное недавними событиям», не замедлило пойти навстречу этому челобитью, и после подготовительных работ 1 сентября открылся собор «от всей земли». Большинство на нем (судя по общему числу подписей — 316) принадлежало дворянству (153 человека) и торгово-промышленному посадскому населению (94 человека). Представители последнего, блокируясь с дворянством (в большинстве провинциальным), добились крупного успеха.
Дело в том, что, помимо дворцовых, казенных, «черных» и других слобод, в Москве было1 много слобод, принадлежавших духовным и светским владельцам. Жители этих поселков считались частновладельческими бобылями и крестьянами, а на самом деле это были ремесленники и торговцы. Так как они не платили тягла и не отбывали различных казенных служб, то чернослободским ремесленникам и торговцам трудно было с ними конкурировать. В связи с этим, как упоминалось выше, многие чернослободцы, не вынеся тяжести казенных и мирских повинностей, «закладывались» за привилегированных вотчинников, переставали таким способом платить тягло и отбывать различные службы, лишней тяжестью падавшие на оставшихся в слободе и связанных круговой порукой. «Вот почему,— говорит С.К. Богоявленский,— в течение всей первой половины XVII в. тяглецы московских «черных» сотен и слобод и посадские люди других городов вели упорную борьбу за ликвидацию частновладельческих слобод в Москве и на посадах».
На Земском соборе 1648—1649 годов, созванном для составления «Уложения», представители тяглого торгово-ремесленного населения подали царю челобитье с требованием ликвидировать частновладельческие слободы на посадах. Это требование посадских людей было удовлетворено: согласно 1-й статье XIX главы «Уложения», предписывалось «те все слободы со всеми людьми, которые в тех слободах живут, всех взяти на государя в тягло и в службы бездетно и бесповоротно, опричь кабальных людей… А впредь опричь государевых слобод, ничьим слободам на Москве и в городах не быти». Это постановление было осуществлено главным образом за счет церковных владений, в результате чего к 4 421 двору московских слобод прибавилось еще 1 894 двора, что составило весьма значительный процент прибылого населения. С тех пор, за незначительными исключениями, всякий занимавшийся каким-нибудь ремеслом, промыслом или торговлей обязан был жить на посаде в той или иной слободе и нести посадское тягло. Было удовлетворено и другое требование посадских людей — о возвращении им выгонных земель, захваченных духовными и светскими владельцами и ямскими слободами. Хотя выгоны были изъяты в пользу слобожан только у монастырей и ямщиков, все-таки чернослободцы получили без малого 3 750 десятин (4 097,8 гектара) выгонной земли.
Предыдущая | Оглавление | Следующая