Глава VII
Конец слободской Москвы
В первые десятилетия XVIII века Москва с внешней стороны все еще была допетровской Москвой. «Это был город,— говорит Забелин,— по преимуществу «деревенский», город, в котором не только самая большая часть домов, но даже и многие мостовые были еще деревянные. Улицы были неправильны, где слишком широкие, так что походили на площадь, где слишком узкие, так что трудно было разъехаться. Было много также тупиков, т.е. переулков, которые преграждались строениями. Значительнейшая часть домов состояла из обыкновенных крестьянских изб, больших и малых, которые не только не были ничем окрашены, но нередко были курные, черные, или с деревянными трубами, крытые тесом и дранью, а в ямских слободах и вообще на краю города — даже соломою… Такие домики и избы выходили обыкновенно на улицу, как в деревнях, и стояли в иных местах довольно тесно; напротив того, все более или менее значительные постройки, т.е. дома зажиточных и богатых людей, прятались в глубине дворов, так что по иным улицам тянулись бесконечные заборы, перерываемые изредка воротами, которые сохранили еще свою древнюю архитектуру, т.е. были покрыты небольшими двускатными кровлями… Массу строений разделяли иногда огромные пустые пространства, занятые садами, огородами, пустырями, лугами, прудами и т.п.; все это огораживалось иногда просто кольями и даже плетнем, а иные места и вовсе оставались без городьбы… каменных построек в эту эпоху было вообще очень немного. Все они принадлежали или казне, или знатным и богатым лицам и стояли обыкновенно в глубине широких дворов, под которыми бывало нередко от 1 до 5 десятин земли, занятой «службами», садом и разными другими принадлежностями широкого барского житья».
Действительно, общий ландшафт Москвы этого времени был все тот же, что и в дни грозных народных волнений XVII века, когда московский посад, его слободские низы поднимались на борьбу за свои самые существенные, самые жизненные интересы. Но вместе с тем за этим внешним сходством городского ландшафта двух разных периодов в истории города уже скрывались крайне важные внутренние перемены.
Время Петра I в истории Москвы — это время решительного счета с ее стариной, которая, в частности, так ярко, так наглядно проявлялась в своеобразной организации, экономическом и бытовом укладе слободской Москвы. Реформы Петра I не могли, разумеется, обойти московский посад. В 1699 году в Москве была учреждена ратуша, под названием Бурмистерская палата, для заведования торговыми, промышленными и вообще посадско-слободскими людьми, а также сбором с них налогов во всем государстве. Членами этой палаты были бурмистры, выборные из местного населения.
Изменения в организации самоуправляющихся единиц посада выразились в том, что привилегированные корпорации торговых людей, прежде отграниченные от посада, были причислены к посаду и наравне со всеми прочими посадскими обложены подушной податью. Тогда же в состав московского посада вошли и дворцовые слободы. Различия между слободами и сотнями окончательно сгладились. Вместе с тем совершенно изменился характер этих территориальных союзов: с одной стороны, владения «черных» слобожан постоянно переходят теперь к беломестцам, с другой — члены одной и той же слободы разбросаны по разным частям города. Возникает новая группировка посадского населения, основанная на размерах капитала.1 В 1721 году Петр заменил в Москве Бурмистерскую палату Главным магистратом, по регламенту которого жители города делились на «регулярных» и «нерегулярных». В свою очередь, первые делились на крупных купцов, промышленников, банкиров (1-я гильдия) и мелких торговцев и ремесленников, владевших средствами производства (2-я гильдия). Остальное население причислялось к «нерегулярным» гражданам, официально именуемым «подлым сословием». В городах «регулярные» граждане избирали бурмистров и ратманов, подчинявшихся не какому-либо приказу, а Главному магистрату. В 1722 году для ремесленников было введено цеховое устройство. Отныне ремесленники выбирали в цехах старост. В отношении ученичества был установлен определенный срок в семь лет. За 11 лет до этого Петр приказал учредить при крупных предприятиях ремесленные школы для обучения определенному ремеслу сыновей церковников и мастеровых в возрасте от 15 до 20 лет. Слободы, так долго обслуживавшие огромное дворцовое хозяйство, с переездом в 1713—1714 годах двора в Петербург потеряли свое прежнее значение, превратившись в слободы свободных ремесленников и купцов. Последние стали переходить на лежавшие на «белой» земле свои и чужие загородные дворы. Это явление приняло настолько массовый характер, что в 1714 году слобожанам и купцам было запрещено селиться на обеленных участках, а указано жить только в слободах, что, впрочем, далеко не всегда соблюдалось. Как административные единицы XVII века слободы в черте Земляного города, по-видимому, уже не существовали; стрелецкие слободы после выселения из них стрельцов превратились в «стрелецкие оброчные земли», сдававшиеся под постройку всем желающим.
Значение торгово-ремесленных слобод неуклонно падало в связи с тем, что Петр I в широких масштабах создавал торгово-промышленные предприятия, посылал молодых купеческих сыновей за границу для обучения коммерческим и техническим наукам, строил заводы и фабрики. В общем при Петре в Москве было основано 12 казенных мануфактур, называвшихся «дворами» и «заводами». К ним следует прибавить существовавшие ранее два кирпичных завода, две «пороховые мельницы», старый (на Неглинной) и новый (у Красного пруда) Пушечные дворы и стеклянный завод в подмосковном селе Измайлове. Петр всемерно поощрял частную инициативу в области торговли и промышленности, правительство снабжало предпринимателей средствами и предоставляло им различные льготы.
Благодаря этому тогда было основано до 23 частных мануфактур (заводы шелковые, пороховые, сахарные, суконные, пуговичные, кружевные и др.). По подсчету секретаря сената Ивана Кириллова, в 20-х годах XVIII века в России было уже 233 промышленных предприятия. В Москве на Суконном дворе работало тогда 730 человек, на суконно-парусиновой фабрике — 1162 мастера. По словам другого современника, иностранца Фокеродта, оставившего интересные записки, русские фабрики при Петре производили так много льняных тканей, особенно парусины, что могли не только снабжать свой флот, но и ссужать ими другие государства.
Промышленность петровского времени имела свои корни в прошлом, в крепостных предприятиях, в ремесленном и кустарном производстве посадско-слободского мира, хотя это производство (в частности, московских слобод), естественно, отошло на задний план. Так, текстильное производство в Кадашеве и Хамовниках начало глохнуть еще в 90-х годах XVII века; в Хамовниках оно прекратилось, по-видимому, с 1694 года, в Кадашах еще продолжалось в 1698 году. Затем Кадашевский Монетный двор, как говорилось выше, был превращен в начале XVIII века в Суконный двор, а самая слобода перешла в ведение московской ратуши. В это время число тяглых дворов московского посада быстро падает, и такие слободы, как Воронцовская, Ордынская, Дворцовая, Большая Конюшенная и Покровская, становятся уже «запустевшими».
Предыдущая | Оглавление | Следующая