Москва – сердце России
IV. Москва при Василии Дмитриевиче и Василии Темном
В.В. Верещагин. Великий князь Василий Дмитриевич и его дядя Владимир
Делал нашествие на Москву и Едигей, победитель Витовта на Ворскле, за то, что Василий Дмитриевич не хотел платить ему дань; подходил он и к кремлевским стенам, но, боясь огнестрельного оружия, не решился на приступ и расположился лагерем на зимовку в селе Коломенском. Но тревожные вести из Сарая заставили этого хана возвратиться в Орду. Мы приводим рисунок, изображающий последовавшее за этим возвращение великого князя в Москву и его свидание с князем Владимиром Андреевичем.
В это княжение Москва двукратно погорала: 22 июня 1390 г. на посаде (впоследствии Китай-город) «неколико тысяч дворов сгоре». Через 5 лет в том же посаде снова «сгоре неколико тысяч дворов». Вот как велика была уже в это время Москва – и благодаря обилию в ней сил столь быстро возрождалась.
Вообще наши историки склонны уменьшать проявления жизненных и культурных сил Москвы в эту эпоху. Между тем это не оправдывается фактами. Напротив, из летописных свидетельств того времени ясно видно, как росла Москва не только в числе своих жителей и военной силы, но и в других отношениях.
Несмотря на то что татары Тохтамыша пожгли массу рукописей и книг, кои с разных сторон «были спроважены в Москву, сохранения ради, и были наметаны в церквах до тропа (стропа, или свода. – В.Н.)», русская письменность в это княжение опять поднялась – благодаря трудам митрополитов Киприана, Фотия, а также Епифания Премудрого, Кирилла Белозерского и др. Многие рукописи данной эпохи обильно украшены прекрасными миниатюрами, орнаментом, или узорочьем, заглавными буквами и заставками. Здесь искусные мастера рукописного дела проявляли немало самобытного русского творчества. В это время в Москве, кроме пергамента, продолжали писать на бумаге хлопчатой и тряпичной. Равным образом успешно продолжали развиваться в Москве русское зодчество и живопись.
Храмовая история Москвы, кроме упомянутых выше монастырей Вознесенского, Рождественского и Сретенского, обогатилась еще новыми сооружениями.
Василий Дмитриевич построил на своем дворе церковь Благовещения, которая стала придворной великокняжеской. В ней совершались крещения членов государевой семьи и их бракосочетания (брачные венцы хранятся теперь в Успенском соборе). Сюда великий князь перенес найденную заделанной в стене Суздальского собора святыню «Страсти Господни», а именно часть крови Спасителя, камень от гроба Его и терновый венец.
За храмом Благовещения, на башне великокняжеского дворца Василий I устроил в 1404 г. первые в Москве боевые часы, которые за 150 руб. (около 30 фунтов серебра) поставил пришедший с Афона сербин Лазарь. На часах была сделана механическая фигура человека, выбивавшего молотом каждый час. Народ дивился этому, как чуду. Летопись говорит об этих часах: «Сей же часник наречеся часомерье; на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеря и рассчитая часы нощные и денные: не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако сотворено есть человеческою хитростью, преизмечтано и преухищрено...»
Заведенное в Москве собственной рукой св. Петра митрополита иконописное художество продолжало развиваться, и число «дружин русских иконников» в Москве умножалось. В их среде продолжал работать знаменитый Андрей Рублев, писавший иконы для Троицкого собора. Его кисть ценилась так высоко, что писанные им иконы более 150 лет служили, как свидетельствует Стоглав, образцами для русских художников-иконописцев и назывались «рублевыми». По летописным известиям, в 1405 г. вместе со старцем Прохором из Городца (вероятно, Радонежского) и Феофаном Гречиным Андрей Рублев расписывал придворный Благовещенский собор. Можно думать, что древние фрески, ныне открытые в каменном соборе, были копиями с рублевских. Тот же Феофан и Симеон Черный с учениками расписывали и церковь Рождества Богородицы, что на Государевом дворе. Поступив в Андроников монастырь, Андрей Рублев потрудился для иконописи и этого монастыря, где и был погребен. Кроме него, иконописным искусством в Москве славились еще Игнатий, Даниил Черный и Кнаш.
Вместе с тем в Москве стали теперь развиваться разные ремесла – например, литейное, чеканное и даже ювелирное. Относительно первого любопытно следующее известие Псковской летописи. В 1420 г. псковичи наняли какого-то Феодора с дружиной покрыть свой Троицкий собор новыми свинцовыми досками за 44 руб.; но ни в Пскове, ни в Новгороде не нашлось такого мастера, который бы умел отливать такие доски. Послали к немцам в Юрьев, а те мастера не дали. Тогда из Москвы, от митрополита Фотия, был прислан искусный мастер; он научил псковскую дружину лить доски и уехал назад. Очевидно, Москва рядом с политическим своим совершенствованием шла впереди и в технике разного рода. Так, здесь процветало искусство делать украшения для икон из дорогих металлов, камней, жемчуга и финифти; особенно славились изделия некоего Парамши, золотых дел мастера. В духовных грамотах московских князей (с Ивана II до самого Василия I) не раз упоминаются золотые иконные оклады и кресты работы этого ювелира, равно как и некоторых других. Василий Дмитриевич в своем духовном завещании упоминает о поясе золотом с каменьем, который сковал сам («Собр. Госуд. грамот и договоров», т. I, с. 73).
Предыдущая | Оглавление | Следующая