Москва – сердце России
III. Москва при сыновьях Калиты Симеоне Гордом и Иване II. Дмитрий Донской
Каменный Кремль придал Москве огромное значение. Уже с самим планом такого ее укрепления Никоновская летопись (IV, 8, 15) связывает то, что великий князь с того времени «начал приводить в свою волю всех князей русских, а которые не повиновались его воле, и на тех нача посягати». Уже в следующем году все ясно поняли важность новой каменной крепости для Москвы. Поднятый Михаилом Тверским Ольгерд Литовский, обозначая свой путь огнем и мечом, подступил к Москве. Дмитрий с боярами засел в Кремле в осаде. Три дня Литовский князь простоял под Москвой, но города взять не мог и, сожегши посад и окрестности, отправился восвояси. И второе нападение его на Москву, после восьмидневной стоянки у Кремля, тоже было безуспешным.
Даже Тохтамыш, победитель Мамая, захвативший Москву врасплох, не мог взять силой каменного Кремля. Великий князь не мог выйти навстречу татарам – потому, что среди других князей оказалось «неодиначество и неимоверство» – и, не имея достаточно ратных сил, должен был ради их собирания уйти из Москвы в Кострому. В Москве же чернь, разграбившая боярские погреба со старыми медами, подняла бунт и едва успокоилась, когда в Москву явился воевода Дмитрий Остей. Татары три дня делали приступы и по лестницам взбирались на стены. Но москвичи энергично отбивали эти приступы: они лили на татар кипяток, бросали на них громадные камни и, что примечательно, впервые стреляли из ружей и пушек.
Существовало предание, что будто бы несколько сот крестьянок, спасаясь от татар, явились в Москву и просились в Кремль, но из опасения голода не были туда пущены. Тогда они сделали на правом берегу Москвы-реки деревянный сруб, окопали его рвом и здесь защищались от татар. Будто бы от этого местность сия получила название «Бабьего городка». Но это название могло произойти от того, что здешняя болотистая топкая местность была укреплена сваями, которые забиваются бабами, или копрами.
И Тохтамыш, подобно Ольгерду, должен был бы уйти от нового Кремля, но его коварство отдало ему в руки эту новую русскую твердыню. На четвертый день Тохтамыш послал сказать осажденным, что он пришел не на них, а на их князя; он желает только, чтобы они вышли к нему навстречу с небольшими дарами; а ему хочется лишь посмотреть город, и он даст-де москвичам мир и любовь. Русские князья, захваченные и обманутые татарами, поклялись, что те говорят правду. Но когда москвичи с крестами и хоругвями вышли из Кремля, татары вероломно бросились на них, стали их рубить саблями и ворвались в самый Кремль. Начались страшные сцены убийства, грабежа и поджогов; граждане, застигнутые врасплох, метались во все стороны. Избиение прекратилось, когда «руки татар утомились, плечи измолкли и сабли их притупились». Многие искали спасения в храмах, но татары разбивали их двери и, посекши христиан, расхищали церковную утварь и обдирали дорогие украшения с икон. Варвары разграбили богатства, многими годами накопленные в боярских дворах, и склады товаров в домах сурожских купцов (Сурожанами в XIV–XVI вв. называли на Руси богатых купцов, которые торговали с Византией (позже Турцией) и италийскими городами через порт Сурож в Крыму. Город потом получил имя Судак, море стало Судакское, а затем – Азовское. – Прим. ред.), суконников и других торговых людей. Насытившись грабежом и убийством, захватив огромный полон, состоявший преимущественно из здоровых мужчин, молодых женщин и девиц, татары зажгли город и таким образом привели его в окончательное разорение. При этом погибла огромная масса книг и хартий, снесенных в храмы и наваленных там «до стропов», или сводов. «Дотоле, – говорит летописец, – город Москва был велик и люден: он кипел многолюдством и богатством; славою и честию превзошел все грады Русской земли; в нем обитали князья и святители. А в это время отошла слава его и вся честь в единый час изменилась, когда он был взят и поз-жен». Однако татары, узнав, что против них уже собираются русские рати, так же воровски ушли, как и пришли.
Когда Дмитрий с братом своим Владимиром возвратился в Москву, то проливал горькие слезы, смотря на разрушенную Москву. Везде лежали кучи трупов и стояли обгорелые развалины церквей и домов. Он немедленно принялся созывать из лесов разбежавшихся жителей, возобновлять город и очищать его от трупов; велел давать по рублю за восемьдесят тел людям, занимавшимся их погребением. Роздано было 300 руб.; число погребенных простиралось до 24 тыс. чел.; кроме того, много народу сгорело во время пожара или потонуло в реке. Если определить число уведенных в неволю москвичей хотя бы в 25 тыс., то Москва лишилась в это нашествие до 60 тыс. своего населения. Но органическая сила Москвы была уже так велика, что и эта глубокая рана зажила скоро.
Предыдущая | Оглавление | Следующая